Рэй Брэдбери: Весь город спит

— Перестань хныкать, Франсина. Мы уже у кинотеатра. Вы с Элен можете отправляться домой. А я пойду в кино одна, и возвращаться буду одна.

— Лавиния, ты с ума сошла, мы не собираемся бросать тебя здесь…

Несколько минут они спорили. Элен было сделала вид, что уходит, но потом, заметив, как Лавиния достает деньги, чтобы купить билет, вернулась. Элен и Франсина прошли за ней в зал.

Первая часть представления закончилась. На слабоосвещенной сцене, перед потертым занавесом, возник директор и объявил:

— Полиция требует, чтобы сегодня мы закрылись пораньше. Таким образом все смогут вернуться домой в надлежащее время. Мы пропускаем короткометражки и начинаем сразу с фильма. Сеанс окончится в одиннадцать часов. Советуем всем направиться прямо домой и не разгуливать по улицам. Мы не располагаем значительными полицейскими силами, и несколько агентов, которых мы имеем, не способны обеспечить в городе полную безопасность.

— Эта речь обращена к нам, Лавиния. К нам.

Лавиния ощутила, как с обеих сторон ее локти прижимают к бокам.

Посреди темноты на экране зажглась надпись:

«ДА ЗДРАВСТВУЕТ ОПАСНОСТЬ!»

— Лавиния, — прошептала Элен.

— Ну что тебе?

— Когда мы входили в кинотеатр, какой-то человек в темном костюме шел через улицу. Теперь он здесь. Сел в задних рядах.

— Оставь, Элен!

— Сейчас он прямо позади нас.

Лавиния смотрела на экран.

Элен медленно повернулась, чтобы украдкой глянуть назад.

— Я позову директора, — закричала она, резко вскакивая. — Остановите показ. Свет!

— Элен, сядь, — прошептала Лавиния, закрывая глаза.

Когда они поставили на стол пустые стаканы, у каждой на верхней губе оставались усы от шоколада. Смеясь, они слизывали следы языком.

— Вы отдаете себе отчет, до какой степени идиотской выглядела эта сцена? — спросила Лавиния. — Весь скандал из ничего. Было жутко неловко.

Часы в аптеке показывали 11.25. Выйдя из кинотеатра, они веселились и забавлялись. Даже Элен посмеивалась над своим поведением.

Лавиния сказала:

— Когда ты побежала по проходу, крича: «Свет!», я думала, умру.

— Бедняга!

— Оказалось, это брат директора.

— Я извинилась, — оправдывалась Элен.

— Теперь видишь, к чему может привести паника?

Большие вентиляторы крутились, перемешивая горячий воздух ночи, разгоняя запахи ванили, малины, мяты и дезинфекции, скапливающиеся в аптеке.

— Мы не должны задерживаться. Полиция предупредила…

— К дьяволу полицию, — ответила Лавиния, смеясь. — Шатун находится за миллионы километров отсюда. Вернется не раньше, чем через несколько недель. Полиция его арестует, вот увидишь. А фильм на редкость забавный, верно?

Улицы были чисты и пустынны. Ни одной машины, ни одного грузовика, ни одного человеческого существа в поле зрения. Яркие лампы еще освещали витрины магазинов с восковыми манекенами. Их пустые глаза следили за тремя женщинами, идущими по дороге.

— Сделают ли они что-нибудь, если мы закричим?

— Кто они?

— Манекены… те, что в витринах.

— О! Франсина.

— Ну ладно!..

В витринах стояли сотни людей, неподвижных, безмолвных, и только три человека шли по городу, три человека, шаги которых гремели, как ружейные выстрелы, когда каблуки ударяли по камням мостовой. Красная неоновая вывеска мигала и жужжала, словно насекомое, которое вот-вот умрет.

Три женщины прошли мимо.

Знойная и раскаленная, протянулась перед ними длинная улица. Высокие деревья, чуть тронутые ветром, стояли на страже с обеих сторон идущих женщин.

— Сначала мы проводим тебя, Франсина.

— Нет, это я вас провожу.

— Не будь смешной. Ты живешь ближе всех. Если вы проводите меня, вам придется переходить лощину одним. И если какой-нибудь падающий лист заденет вас, вы тут же умрете со страху.

Франсина предложила:

— Я могу переночевать у тебя. Ведь это ты у нас самая красивая!

— Нет.

Издалека они виделись тремя изящными силуэтами, скользящими по призрачно-белесому морю лунного света. Лавинии, смотревшей на деревья, проплывающие слева и справа, и слушавшей своих подруг, казалось, что ночь торопится. Они продвигались медленно и, в то же время, выглядели бегущими. Все предметы принимали цвет блистающего снега.

— Споем, — предложила Лавиния.

Они запели, тихо, спокойно, держа друг друга под руки и не оборачиваясь назад. Под их ногами шевелился тротуар, шевелился, остывая.

— Послушайте, — сказала Лавиния.

Они слушали летнюю ночь, сверчков, далекий перезвон часов над зданием суда, отбивающих три четверти двенадцатого.