Уилбур Смит - Взгляд тигра

На следующее утро мои «клиенты» явились точно в условленное время. Таксист высадил их в самом начале пристани, а я тем временем отдал швартовы и запустил оба двигателя.

Пока шли к лодке, я во все глаза рассматривал третьего члена группы. Он оказался высоким стройным парнем лет двадцати, с открытым дружелюбным лицом и мягкими тёмными волосами. В отличие от компаньонов, зажавших его между собой, как пара конвоиров, он загорел до черноты, отчего крупные белые зубы казались ещё белее. Спортивная майка открывала широкие плечи и мускулистые руки пловца. Вот, значит, для кого предназначалось водолазное снаряжение. На плече он без труда нёс большой, тяжёлый с виду зелёный рюкзак, оживлённо рассказывая что-то спутникам, которые отвечали нехотя и односложно.

Парень был молод, горяч и словно куда-то рвался, чего-то ждал – совсем как я десять лет назад.

– Привет. – Он искренне, по-дружески улыбнулся, и я осознал, что юнец на редкость хорош собой.

– День добрый, – поздоровался я.

Парень мне сразу понравился, непонятно только, как его угораздило прибиться к волчьей стае. Следуя моим указаниям, все трое выбрали причальные концы из воды, и тут стало очевидным, что только молодой знаком с работой на маломерных судах.

«Морская плясунья» вышла из гавани, и Мейтерсон, с непривычки побагровевший и запыхавшийся, привёл юношу на мостик.

– Это Джимми, – представил он новичка, отдышавшись.

Мы пожали друг другу руки. Первое впечатление не обмануло – вблизи взгляд серых глаз был прямым и открытым, а рукопожатие – крепким и сухим.

– Отличная лодка, шкипер, – похвалил он.

Я ощутил то же, что любящая мать, когда восхищаются её ребёнком.

– Ничего старушка.

– Сколько в ней – футов сорок четыре—сорок пять?

– Сорок пять, – уточнил я, и парень полюбился мне ещё больше.

– Джимми знает, куда плыть, – вмешался Мейтерсон. – Будешь выполнять его приказания.

– Идёт, – согласился я.

Джимми чуть покраснел под загаром.

– Не приказания, мистер Флетчер. Просто объясню, что нам нужно.

– Всё в порядке, Джим, доставлю, куда скажешь.

– Как отойдём подальше от острова, повернёте на запад.

– И далеко на запад собрались? – осведомился я.

– Хотим пройти вдоль африканского побережья, – встрял Мейтерсон.

– Недурно, – хмыкнул я, – здорово придумали. Вас предупредили, что чужаков там не жалуют?

– Близко к берегу подходить не будем.

На мгновение мне захотелось повернуть назад и высадить всю шайку на Адмиралтейской пристани.

– Куда желаете плыть – к северу или к югу от устья реки?

– На север, – сказал Джимми.

Это несколько меняло дело. К югу от реки кружили патрульные вертолёты, территориальные воды бдительно охранялись, и средь бела дня я бы туда не сунулся. На севере ничего похожего не наблюдалось. Единственный сторожевой катер в Зинбалле не каждый день был на ходу, а когда бывал, то обычно вырубалась команда, упившись дрянной пальмовой водкой местного розлива. В любом случае выжать из своей посудины больше пятнадцати узлов они не могли, а «Плясунья» делала все двадцать два, стоило мне её попросить.

Наконец, было ещё одно преимущество – тёмной штормовой ночью я мог вслепую провести «Плясунью» сквозь лабиринт прибрежных рифов и островов. Экипажу катера такие подвиги и не снились. Даже ясным солнечным днём, в мёртвый штиль, они предпочитали отсиживаться в родной гавани. Поговаривали, что командир жестоко страдает от морской болезни, а должности не лишился исключительно потому, что служит вдали от столицы, где в бытность министром правительства влип в некрасивую историю, связанную с исчезновением крупных сумм поступающей в страну иностранной помощи.

Кого как, а меня он больше чем устраивал.

– Ладно, – согласился я и обернулся к Мейтерсону: – За риск придётся накинуть ещё двести пятьдесят долларов в день.

– Так я и думал, – промурлыкал он.

Я повернул «Плясунью», держа курс на маяк, высившийся на Устричном мысе.

Утро выдалось ясным и солнечным. Высоко в небе, прямо над группами островов, неподвижно застыли огромные, пушистые, ослепительно белые облака. Медленно перемещавшиеся над океаном пассатные ветры, натолкнувшись на громаду африканского континента, ослабевали и откатывались назад; их отголоски нет-нет, да и будоражили окружавшую нас бледно-зелёную гладь. Радуясь случаю, «Плясунья», шелестя днищем, резво прыгала на поднятых неожиданным шквалом, пенящихся волнах.