Дан Сельберг: Мона

— Возьмите ее другую руку.

Йенс кивнул. Они стояли, держа Ханну за руки, не сводя глаз с тревожного узора графиков. Йенс тихо прошептал, обращаясь скорее к самому себе:

— Что мы натворили?

Она ничего не могла сделать. Ремни держали крепко, а мужчина давил так сильно, что грудная клетка готова была треснуть. Ханна не хотела умирать. Она хотела жить, и жить, и жить. Она заметила конусообразный жезл, который мужчина держал в другой руке, занеся над головой. Ханна скрестила руки, приготовившись к боли. Тут появилась маленькая девочка. Она с безумной яростью налетела на мужчину. Била его ногами, кусалась и царапалась. Он отшатнулся в сторону, его рука перестала давить на грудь. Девочка цеплялась за него, махала руками. Мужчина оттолкнул ее, и она больно ударилась об пол. Казалось, он был ошарашен. Но потом он собрался, покачал головой и снова встал перед кроватью. Девочка мертва? Нет, она шевелится. Она лежала на полу, но подняла голову и посмотрела на Ханну. Ханна попыталась улыбнуться ей.

Мужчина положил свою тяжелую руку ей на плечо и прижал. Ханне не нужно было смотреть на него, чтобы понять, что он собирается сделать. Она сфокусировала взгляд на девочке. Все будет хорошо. Ханна готова. Она чувствовала, что девочка все понимает. Ханна любила ее. Больше, чем кого-либо на свете. Вдруг что-то произошло. Стены, потолок и пол храма превратились в песок. Всё, кроме девочки, разрушилось. Сначала Ханна подумала, что это галлюцинация, вызванная нехваткой кислорода и паникой. Но песок приближался, быстро надвигаясь, подобно бесшумной волне. Все превратилось в бегущий белый песок, который проваливался в черное ничто. Девочка смотрела на Ханну, широко раскрыв глаза. Она подняла руку, хотела что-то сказать, но растворилась. Исчезла. Ханна посмотрела на мужчину, и ей на секунду показалось, что она увидела лицо на плоской поверхности. Потом все превратилось в белый песок. Зал, кровать, мужчина. Мир растворился, и Ханна начала свободное падение. Беспомощно полетела через беззвездный космос. Быстрее и быстрее.

Они услышали торопливые шаги в коридоре. Томас Ветье ворвался в палату, одетый в темно-серые джинсы и свитер винного цвета. Без перчаток, лишь в упрощенном варианте маски. Он подбежал к экранам с графиками, изучил их за несколько сумасшедших секунд, напечатал команды и начал молча следить за рядами цифр. Потом обратился к Пиа:

— Когда это началось?

— Сигнал сработал восемь минут назад.

Доктор перевел взгляд на Эрика.

— Что вы сделали?

— Это случилось вскоре после того, как я подключил ее к «Майнд серф».

Врач скрестил руки и снова обратился к Пиа:

— Мы должны остановить процесс. У нее сердечный приступ. Точно как у Матса Хагстрёма. В этот раз мы не будем сомневаться. Дайте ей больше «Сентрик Новатрон». И «Крес Финемал», если потребуется. Поторопитесь!

Пиа кивнула и выбежала из палаты. Томас говорил, не спуская глаз с цифр. В голосе звучало недовольство.

— Вам, наверное, стоит убрать оборудование с ее головы.

Эрик вдруг понял, что на Ханне все еще надет сенсорный шлем. Разноцветные кабели падали на плечи и свисали до пола. Эрик повернулся к «Майнд серф» и увидел, что на экране мигает маленький циферблат. Стрелки крутились в обратную сторону. «Надим» продолжала бороться с вирусом. Эрик взглянул на Томаса:

— Я хотел бы оставить шлем. Он ни на что не повлияет.

Эрик лгал. Он понятия не имел, была ли «Надим» причиной кризиса. Возможно, решение не отключать компьютер могло оказаться смертельно опасным. Томас нетерпеливо покачал головой, когда Пиа вернулась с капельницей. Пиа засуетилась около кровати Ханны, сняла старую капельницу и заменила на новую. Доктор скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на экраны. Графики по-прежнему оставались неровными.

— Давай.

Эрик наклонился ближе к экранам, как будто разговаривал с ними.

— Ну, давай. Эффект. Дай мне эффект.

Йенс поймал взгляд Эрика.

Тут сумасшедшая амплитуда ЭЭГ-диаграммы уменьшилась, и ЭЭГ снова начала рисовать зигзаги в нормальных пределах. Вслед за ней успокоилась и кривая ЭКГ. Эрик тяжело опустился на стул около компьютера «Майнд серф» и выдохнул весь воздух, который держал в легких, вероятно, с того момента, как сработала сигнализация. Йенс стоял, продолжая сжимать руку Ханны. Лицо его побелело.

— Скажите что-нибудь, доктор. Стало лучше? Что происходит?

Врач долго не отвечал. Потом кивнул: