Тэми Хоуг - Час расплаты

Чувство превосходства над другими переполняло Роланда, когда он фотографировал Лию Лоутон и ее маленькую светловолосую подружку. Они его не замечали. Мужчина с наслаждением снимал их изящные загорелые ноги и руки, небольшие бугорки грудей, полоску обнаженного живота, которую блондинка демонстрировала каждый раз, когда поднимала вверх теннисную ракетку. Роланд чувствовал себя так, словно они находятся в полной его власти.

Чувство власти над человеком — вот что переполняло его в то время, когда Лорен Лоутон бежала к нему. Он видел ее искаженное гневом лицо и наслаждался мыслью, что именно он, Роланд Балленкоа, довел Лоутон до такого состояния. Мужчина навечно запечатлевал ее ярость на фотопленке.

И теперь, зажмурившись, Роланд вспомнил перекошенное от злости лицо женщины. На нем читалась ничем не смягченная ненависть. Это Роланда ужасно обрадовало. Так он и задумал: взрастить в душе Лорен Лоутон эту ненависть, играть ею, а затем обратить ее против самой женщины. Достигнутый успех настолько воодушевил Роланда, что он возбудился.

В конце концов он решил, что, в общем-то, неплохо себя чувствует, даже, можно сказать, замечательно. Это почти все, что ему нужно… почти все…

Ближе к выходу из ресторана собралась все та же компания медсестер из ночной смены. Он следил за ними в течение всей недели. Медсестры уже собирались уходить. Дениз Гарленд — среди них. Они, смеясь и болтая, поднялись из-за столика. Одна из толстушек заметила его и приветственно помахала ему. Роланд в ответ поднял руку.

Медсестры вышли из ресторана. Мужчина положил рядом со своей тарелкой банкноты в десять и пять долларов. Этого хватит не только на то, чтобы оплатить счет, но и на щедрые чаевые Эллен Норманн, двадцати четырех лет… кучерявые, пшеничного цвета волосы… срезанный подбородок…

— Извращенец на горизонте, — предупредила Таннер, когда Балленкоа вышел из закусочной.

Оказавшись на залитой солнечным светом улице, мужчина нацепил на нос очки с темными стеклами, подтянул свободные штаны с большими накладными карманами и огляделся по сторонам. Видно было, что этот человек весьма доволен собой.

— О да, Роланд! — произнесла Таннер. — Ты во всей своей красе! Король Похищенных Женских Трусиков!

— Что вы нашли по этому поводу в вашем архиве? — спросил Мендес. — В Санта-Барбаре он тоже развлекался этим дерьмом?

— Я нашла с полдюжины случаев взлома и проникновения, которые как нельзя подходят под те параметры, которые вы мне задали. По времени — начиная от полутора лет до исчезновения Лесли Лоутон. Никто особо этим не занимался, потому что ничего ценного не украли. Никого дома во время взлома не было. Никакого насилия.

— А отпечатки пальцев?

— Никаких, но одна женщина утверждала, что взломщик пропустил ее одежду через стиральную машину. Стиралка была, кстати, сломана. Отжим не работал. Хозяйка ею уже с неделю как не пользовалась. Именно это навело женщину на мысль, что в доме побывал непрошеный гость.

— В доме Лоутонов тоже стирали, — сказал Мендес.

Он завел машину, ожидая, когда Балленкоа отправится на своем автофургоне в нужном ему направлении. Еще две машины тронулись с мест, выезжая с автостоянки перед ресторанчиком «Ла Квинта». В них сидели медсестры, которые вышли перед Балленкоа.

— Точно, — согласилась Таннер. — Женское белье. Как только она рассказала нам о простиранном белье, я поняла, что это сделал он. Еще одно «да пошли вы все» от Роланда Балленкоа. Он проникает в дом, играет в «подои свою змею» на женские трусики, а затем устраивает демонстративную стирку, причем так, чтобы это не осталось незамеченным. Это то же самое, что делает пес, мочась на чужой забор.

Балленкоа свернул направо, следуя за красной «Тойотой-королла», за рулем которой сидела одна из медсестер. Мендес пропустил две машины вперед и только тогда влился в общий поток.

— Вы, парни, иногда вытворяете ужасные вещи, — поморщившись, заметила Таннер.

— Не смотрите на меня такими глазами! — начал защищаться мужчина.

— Ну, к вам это, пожалуй, не относится, — помедлив, сказала женщина. — Но признайтесь, что вы не знаете ни единого случая, когда женщина проникала бы в дом мужчины и мастурбировала его трусами. Я тоже о таком не слышала.

Проехав мимо больницы общего типа Мерси, они свернули налево, на Третью авеню.

— С другой стороны, — размышляла вслух Таннер, — я думаю, что, если бы мужик, придя домой, просек бы, что к чему, он не стал бы звонить копам, а счел бы себя счастливым сукиным сыном.