Скотт Туроу - Личный ущерб

Когда я спросил, что имел в виду агент, упоминая о ситуации в его семье, Робби помрачнел.

— Тяжело больна жена, — пояснил он. — И мать тоже.

Пребывая в состоянии перманентного конфликта с медицинскими учреждениями, Фивор, как многие адвокаты, занимающиеся делами, связанными с причинением личного ущерба, свободно владел лексиконом врачей. Он коротко и толково изложил суть дела. Мать в настоящее время находилась в частной клинике-интернате в связи с сердечно-сосудистой патологией. Инсульт. С женой, Лоррейн, дело обстояло хуже. Примерно два года назад ей поставили диагноз: амиотрофический латеральный склероз, или сокращенно — АЛС. В просторечии — болезнь Луи Герига [4]. В данный момент Лоррейн находилась в состоянии, близком к полному параличу. Исход стопроцентно летальный.

— Самое скверное должно начаться не позднее, чем через год. Впрочем, определенно никто ничего не знает. — Робби старался говорить спокойно, но взгляд от ковра не поднимал. — В этом и вся проблема. Я не могу ее оставить. Никак. О ней больше некому позаботиться.

Вчерашние посетители, видимо, на это и рассчитывали. Фивор либо сделает то, что от него требуют, либо окажется в тюрьме. И тогда он не сумеет быть рядом с женой в ее последние минуты.

Некоторое время мы молчали, затем я взял карточку Сеннетта, которую Фивор положил на стол. Не будь ее, я бы засомневался, не ошибся ли Робби в том, кем являлся этот человек, возникший вчера в дверях его дома. Федеральный прокурор ведет надзор за несколькими сотнями дел, у него девяносто два помощника, и чтобы он заинтересовался заурядным делом о сокрытии налогов, пусть даже и преуспевающим адвокатом, и сам приехал к нему домой поздно вечером, нужны необычайно веские основания.

— Вчера, когда я заявил, что собираюсь обратиться в Джорджу Мейсону, — проговорил Фивор, — то есть к вам, Сеннетт заметил, что это «любопытный выбор». Почему? Он вас ненавидит? Или считает слабым адвокатом?

— Тут все сложно, — ответил я. — Но мне кажется, Стэн имел в виду, что мы с ним одно время довольно близко дружили.

— Хм… но ведь это хорошо. А?

Да, но когда речь заходила о Стэне Сеннетте, я никогда ничего определенного сказать не мог.

— Наша дружба, — пояснил я, — носит непостоянный характер. А вот соперничаем мы всегда.

Как и положено чиновнику высокого ранга, кабинет федерального прокурора был просторный. Конечно, ковер в некоторых местах обнаруживал заметные потертости, а шторы из зеленоватого грубого шелка на окне во всю стену повесили, наверное, в середине пятидесятых, зато площадь здесь измерялась гектарами. Имелась, разумеется, и ванная комната с душем, а также еще один небольшой рабочий кабинет. Соответствующее место занимал солидный стол для заседаний, а в длинном шкафу из красного дерева вдоль одной из стен была выставлена коллекция чучел, конфискованных у занимающихся незаконным промыслом таксидермистов. Представители фауны, находящиеся под угрозой вымирания. Я успел разглядеть величественного орла и тигрового питона, который душил обезьяну, но Стэн Сеннетт уже поднялся из-за стола и, улыбаясь, шел мне навстречу.

— Привет, Джордж!

Он являл собой типаж, весьма распространенный в нашей юриспруденции. Низкорослый, подвижный, обычно хмурый. Сегодняшнее хорошее расположение духа Стэна я объяснил его желанием поскорее побеседовать о Фиворе.

Секретарша предложила кофе, но я попросил пепси. А затем мы поболтали о личном. Стэн показал фотографии Эйши, чудесной смуглой трехлетней девочки, которую он со своей второй женой, Норой Флинн, удочерил после многолетних бесплодных усилий зачать дитя, хотя бы в пробирке. Я сообщил, как идет учеба у моих сыновей в университете, и не удержался, похвастался успехами жены, Патрис, архитектора. Она недавно выиграла международный конкурс со своим эффектным проектом художественного музея в Бангкоке. Стэн, который в 1966 году работал в Таиланде, рассказал об этой стране забавные истории.

Вот в такие непринужденные моменты Стэн Сеннетт был просто прелесть. Острый, изысканный ум, неутомимый коллекционер интересных фактов, мудрый наблюдатель подводных течений местной политической жизни. Но большую часть времени вы имели дело с совершенно другим человеком. Ум? Да, безусловно, ум, мощностью в десятки мегаватт, но кипящий в котле бурных эмоций, грозящих ошпарить любого, кто окажется рядом, прежде чем Стэн сподобится захлопнуть крышку.

Мы ним учились вместе на юридическом в Итоне. Стэн всегда был первым по успеваемости не только в группе, но и на курсе, и закончил с отличием. Если бы он выбрал адвокатуру, то там можно было бы вечно плыть на волне университетских успехов, но его интеллект оказался другого свойства. Стэн стал прокурором. И не где-нибудь, а в Вашингтоне, где обязательно следовало овладеть искусством лавирования между политическими рифами. Впрочем, с этим он справлялся довольно успешно. Поработав некоторое время в Верховном суде, Стэн вернулся в округ Киндл в управление окружного прокурора, Реймонда Харгана, где дослужился (а работал он действительно безупречно) до первого зама. В восьмидесятых годах его первый брак распался, и Стэн перешел в Министерство юстиции США. Вначале работал в Сан-Диего, потом в округе Колумбия и, наконец, снова возвратился сюда, когда президент Буш назначил его федеральным прокурором. Он не имел политических амбиций, установил ровные отношения с местными правоохранительными структурами, поэтому за четырехлетний срок, который заканчивался в будущем году, не ввязывался ни в одну из дрязг, какие начались после смерти главы исполнительной власти округа, нашего легендарного мэра Огастина Болкарро.