Андрей Троицкий - Бумер-2

— В порядке, — кивнул Резак.

— Ты все понимаешь не хуже меня. И знаешь, что делать. Ученого учить — только портить.

Чугур расстегнул порфель, передал Резаку сверток в полиэтиленовом пакете. Положил на стол две фотографии Кота.

— Вот этот хрен мне портит жизнь, — сказал он. — Константин Огородников, кличка Кот. Судим за убийство.

— Такое погоняло? — усмехнулся Резак. — По бабам что ли большой специал?

— На зоне, как ты, может быть, догадываешься, с бабами у него практики не было, — сухо ответил кум, не любивший лирических отступлений. — Кликуха она и есть кликуха. Ты ведь свою получил…

— Только потому, что когда-то работал забойщиком скота, — продолжил Резак. — В жизни все пригодилось. И те навыки, что в молодые годы наработал, они не лишние.

— Мне этого знать не надо, — сказал кум.

Резак не посмел спросить напрямик, с чего бы это зазноба Чугура дом продает. Вроде как она тут при работе. Не иначе, как проворовалась баба в своем магазине. И съехать хочет, не дожидаясь ревизии и прокурора. Он поставил вопрос по-другому.

— Зачем хороший дом и продавать? Что, финансовые проблемы?

— Ты обещал ни о чем не спрашивать, — нахмурился Чугур. — Любопытный какой… Продает, значит, так надо. А финансовых проблем у нее нет и быть не может. При таком мужике, как я.

Резак запустил руку в пакет, развернув тряпку, нащупал пистолет Макарова, отдельно в бумажном пакетике — глушитель и две снаряженных обоймы.

— Вы же знаете: я привык ножом работать, — сказал он. — Или бритвой. А лучше топором. Мне ствол не нужен. Одна морока с ним и лишний риск.

— Ствол пригодится, — ответил кум. — Мало ли что. И не станешь же ты по московским улицам за человеком с топором гоняться?

Кум даже улыбнулся, живо представив себе сцену: по Красной площади чешет детина с огромным топором, а жертва делает ноги и прячется в елках у кремлевской стены. Чугур вытащил из внутреннего кармана кителя деньги, аккуратно завернутые в бумажный листок. Передал их под столом Резаку, тот, быстро пересчитав бумажки, одобрительно кивнул. Морщины на лбу разгладились, а в глазах заплясали живые огоньки. Он сунул деньги под рубаху, вежливо попрощался и, повесив гармонь на плечо, побрел к дому.

Кот вышел через вахту на улицу и зажмурился от яркого солнечного света. В лицо дунул горячий ветер, послышался женский смех.

Без малого двое суток он просидел в темном сыром подвале в одиночке, где не было даже крошечного окошка, днем и ночью светила тусклая лампочка над дверью. С потолка капала вода, а из темных углов тянуло холодом. Все эти мелкие неудобства не портили настроение, Кот знал, что выходит на волю и, потеряв сон, вслушивался в шаги, доносившиеся из коридора.

Два часа назад прапор и два солдата срочника для проформы кое-как обыскали Кота, вывели на свежий воздух. Вдоль ограждения из колючки протопали мимо административного корпуса к вахте. Кот поднял голову, глянув на окна кабинета начальника оперчасти. Кажется, сверху Чугур тоже наблюдал за Котом. В окне дрогнула занавеска, абрис человеческой фигуры исчез в темноте комнаты, растворился за стеклом, будто его и не было. Или это только показалось?

В тесной комнатенке при КПП Кота оставили одного, приказав скинуть с себя все казенное. Прапор бросил на лавку джутовый мешочек с цивильным барахлом, щелкнул замок, и наступила тишина. Спеша, Кот вытащил из шва куртки две крупных купюры, что две недели назад с оказией передал Димон, засунул деньги во внутренний карман пиджака. Разорвав подкладку, достал письмо Кольки Шубина сестре Даше и затертую фотографию. Он переоделся в сорочку, настолько заношенную, что на манжетах повисла бахрома из гнилых ниток, и темный костюм. Такие клифты носили лет десять назад. Пиджак тесноват в плечах, штаны, напротив, широки в поясе, едва держатся на заднице, а вот стоптанные опорки как раз по ноге. Одежда мятая, пропахла хлоркой, зато дырок на видных местах вроде бы нет.

Через полчаса Кот получил документы на имя Николая Огородникова и немного денег на дорогу.

— Прощайте, — сказал Кот лейтенанту.

— Все говорят «прощайте», — лейтенант открыл дверь, сделанную из арматурных прутов, пропустил Кота в узкий коридорчик, упиравшийся в другую дверь, обитую оцинкованным железом. — А через полгода выясняется, что правильно было сказать: до свидания.

— Со мной такого не случится.

— Не случится, как же, — лейтенант хмыкнул и подтолкнул Кота в спину, мол, шагай до конца коридора. — Зарекалась свинья на траву не ссать.