Андрей Троицкий - Черный Бумер

— Десять штук — этого достаточно… Достаточно, чтобы купить прописку на погосте, — кивнул Фомин. — И в Москве так.

— Но мои претензии выше денег, — сказал Месяц. — У меня личное. Бобрик отстрелил мне палец на ноге. Заметили, что я хромаю? Его работа. Моего близкого друга, он ранил в бедро. Избил моего юриста. Пожилому человеку морду превратил в рубленный бифштекс. Но это полбеды. Бобрик сжег мой родительский дом. Отец с матерью всю жизнь там прожили. Отличный зимний дом с верандой. А он все спалил к едрене матери.

— Послушайте, — Краснопольский выглядел озадаченным. — Мы были у той женщины, у Марковны. Бобрик не тот самый дом сжег?

— Это другой, — терпеливо объяснил Месяц. — Ей он заложил свой дом. Долг не вернул. Заложенный дом сжег. А сам намылил лыжи. И отца куда-то загнал. Наверное, выкинул старика из поезда. На ходу. Или живым закопал. Я пытался пробить, жив его отец или нет, никаких известий. Нигде его не видели.

— Мне кажется, произошло какое-то недоразумение, — Краснопольский чувствовал себя не в своей тарелке и поэтому немного нервничал. — Мы будто говорим о разных людях. Я ищу Сашу Бобрика. По моим данным, он простой жестянщик из обычного автосервиса. Такие парни пачками ходят по улицам. Ничего выдающегося. Он не мокрушник, не кидала, не гопник, даже не баклан. Он вообще не при делах. Обычный лох, немного заторможенный, немного сдвинутый на мотоциклах.

— Это по вашим данным. Послушайте… Я знаю этого парня с того времени, когда он сам еще не научился сопли подбирать. Мать, вернее та сука, которая родила Бобрика, рано прибралась. Жил с отцом, тот умел только квасить и частушки орать. Сашка увлекался мотоциклами, ходил в секцию на стадион «Урожай». Потом вернулся из армии. Ну, я присмотрелся к нему: нормальный вроде пацан. Захотел помочь. Денег дал, чтобы немного поднялся, выбрался из грязи. Все мы люди, тем более земляки. Сам Бог велел нам вместе держаться. Правильно?

— Правильно, — механически согласился Приз, с прописными истинами не поспоришь.

— Я без корысти помогал. Ну, какая прибыль с пацана? В то время приличной работы не было, не сезон. Но все-таки нашел ему одну денежную халтуру. По строительной части. Думаю, если Бобрик себя проявит, возьму его старшим смены в бане. Или утюжками в кабаке будет командовать. Тут вам любой скажет: кто нормально работает, того Месяц не обижает. И вдруг у него этот бзик пошел. Я приезжаю с юристом и своим другом к нему на объект, а он достает пушку и начинает шмалять. Чудом живы остались. А мой джип он, сука такая, сжег.

— И джип сжег?

— Новый, — кивнул Месяц. — Года на нем не поездил.

— А с чего этот бзик начался?

— Ну, видно, еще в армии тараканы в голове завелись. И дальше пошло. По всему организму. Психиатры не могут сказать, отчего такое с людьми происходит. А я не по этой части. Я искал эту паскуду, наводил справки через московских друзей, даже в столицу ездил пару раз. Но все не то, одна лажа. Короче, шансов его поймать еще оставались. Я ждал, ждал… Уже устал ждать.

К концу вечера Краснопольский был по горло сыт рассказами о злодеяниях Бобрика. Подстреленных или изувеченных людях, кидалове, сожженных домах и машинах. Верилось во всю эту муру с трудом. Но если у Месяца чешутся руки выполнить всю грязную работу, если он мечтает разобрать своего обидчика на запчасти, Краснопольский ничего не имеет против. Но для начала надо найти Бобрика.

Ближе к вечеру ресторан наполнялся людьми, командировочными и местными бизнесменами: в этой дыре пригасить в привокзальный ресторан девушку признак крутизны и высокого вкуса. На эстраду вышли молодцы с гитарами, за отдельными столиками у витрины уселись размалеванные потаскушки. И закипело веселье, от которого у Краснопольского быстро разболелась голова.

К счастью, Месяц оказался слабым на водку, поэтому дружеская встреча не затянулась на всю ночь и не имела обещанного продолжения в сауне и бассейне. Под конец вечера, Месяц, чудом державшийся на ногах, едва не сорвал голос, командуя официантами. Перекрикивая голоса посетителей и музыку, он орал, что отвечает за все дерьмо, что суки в его кабак не ходят и что Бобрика он достанет, где бы тот ни прятался. Срываясь со стула, Месяц часто подходил к оркестрантам, заказывая какую-то сентиментальную бодягу про черную розу — эмблему печали. Махнув мускатного шампанского, совсем расклеился.

— Я честный предприниматель, — бормотал Месяц, вытирая скатертью мокрое от пота лицо. — Я честный человек. А меня унижают, меня заставляют… Меня заставляют…