Томас Харрис - Молчание ягнят

Вернулся Роден с охапкой книг.

— Готов? — спросил Пилчер. — Выключите, пожалуйста, свет, мисс Старлинг.

Кларис подошла к стене, подождала, пока Пилчер включит ручку-фонарик, и погасила свет.

Он отступил от стола и осветил насекомое. Глаза бабочки сверкнули, отразив слабый луч фонарика.

— Ночная, — задумчиво пробормотал Роден.

— Скорее всего, — кивнул Пилчер. — Но какая? Включите, пожалуйста, свет. Это ноктуид, мисс Старлинг. Сколько известно ноктуидов, Роден?

— Две с половиной тысячи и… описаны две с половиной тысячи.

— Немного поменьше, мой дорогой. Ладно, пусть тебе будет стыдно.

Рыжая голова Родена склонилась над микроскопом.

— Теперь придется подробно изучить его кожицу, чтобы сузить круг хотя бы до вида, — пояснил Пилчер. — Роден у нас мастер в этом деле.

Кларис заметила, что постепенно комната словно окунулась в атмосферу доброжелательности.

Прошло несколько минут.

— EREBUS ODORA, — провозгласил, наконец, Роден.

— Поехали посмотрим, — кивнул Пилчер.

Взяв с собой насекомое, они спустились на лифте вниз, на уровень, расположенный сразу над чучелом огромного слона. Затем прошли в большой четырехугольный зал, заполненный бледно-зелеными коробками и тоже разделенный на два уровня, чтобы обеспечить побольше места для насекомых «Смитсониана». Они двинулись в отдел «Центральная и Южная Америка» и отыскали полки с табличкой «Ночные бабочки». Пилчер полистал блокнот и остановился у громадной коробки на нижней полке металлического стеллажа.

— Тут нужно аккуратно, — пробормотал он, выдвинув тяжелую дверцу и осторожно прислонив ее к стене. — Уронишь такую штуку на ногу — и будь здоров, пару недель в больнице обеспечено.

Он пробежал пальцами по ящикам, и отыскав нужный, вытащил его наружу.

Внутри Кларис увидела крошечные законсервированные яйца, заспиртованных гусениц, пустой кокон, очень похожий на тот, который она принесла с собой, и наконец, взрослое насекомое — большую черно-коричневую бабочку с размахом крыльев около пятнадцати сантиметров и тонкими усиками.

— EREBUS ODORA, — объявил Пилчер. — «Черная ведьма».

Роден уже листал справочник.

— Тропический вид, осенью иногда долетающий до Канады, — прочел он. — Личинка питается листьями акации и других подобных деревьев. Родина — Вест-Индия и юг США, на Гавайях считается паразитом.

— Чертовщина, — пробормотала Кларис. — Выходит, они порхают по всей стране.

— Но не в это время года, — ответил Пилчер, не отрывая глаз от ящика. — Роден, сколько раз в году они размножаются, два?

— Секунду… да, два. На самом юге Флориды и на юге Техаса.

— Когда?

— Май и август.

— Я просто подумал, — продолжал Пилчер, — что ваш образец развит гораздо лучше, чем вот этот наш. К тому же он совсем свежий. Уже начал потихоньку разрушать кокон и готовиться вылезать на свет. Если бы это было в Вест-Индии или на Гавайях, я бы еще понял, но у нас здесь сейчас зима. Здесь ей нужно бы сидеть в этом коконе еще месяца три. Если только кокон случайно не попал в какую-нибудь оранжерею или кто-то специально не выращивал его.

— Как выращивал?

— В коробке, в теплом месте, кормил личинки листьями акации, пока они не закрутились в коконы. Это не сложно.

— Это что, популярное хобби? И многие занимаются таким разведением?

— Нет, в основном энтомологи, если хотят вырастить какой-нибудь определенный экземпляр, ну и кучка коллекционеров. Есть еще шелковое производство, они тоже выращивают бабочек, но не этот вид.

— У энтомологов, скорее всего, есть какая-то периодическая литература, научные журналы, люди, которые продают им оборудование и все необходимое.

— Конечно, и большинство публикаций получает музей.

— Я соберу вам всю литературу, — предложил Роден. — Тут у нас некоторые частным образом подписываются на небольшие информационные бюллетени и требуют с тебя пару баксов только за то, что позволяют полистать всю эту чушь. К утру я достану вам все, что смогу.

— Спасибо, мистер Роден.

Пилчер сделал копию описания EREBUS ODORA и вместе с насекомым вручил ее Кларис.

— Я провожу вас вниз, — предложил он.

Они прошли по коридору и вызвали лифт.

— Многие обожают бабочек и ненавидят моль и мотыльков, — заметил он. — И совершенно зря. Моль, мотыльки и ночные бабочки намного интереснее, намного… обаятельнее что ли.

— Но они вредители.

— Некоторые — да, даже большинство. Но все они живут по-своему. Как, впрочем, и мы с вами. — Он немного помолчал. — Есть такие, и их довольно много, которые живут исключительно на слезах. Это все, что они пьют и едят.