Грег Кайзер - Полночная чума

— Остальные были цвета мариямуны, сэр. Я провела в Индии долгие годы, и знаю, что бывает в таких случаях.

— Мариямуны?

— Так у них называют черную смерть, сэр. И я насмотрелась ее, уж поверьте мне. Болезнь сидит в легких. Видите мокроту?

Бринк уже успел разглядеть на фоне бледного лица едва заметную линию, которая пролегла от его посиневших губ к белой простыне, где она приобретала бледно-розовый оттенок. А в уголке рта виднелась светлая пена.

— Ему что-нибудь дали? — спросил Бринк.

— Сульфу, сэр, хотя, по-моему, от нее уже никакого толка.

— Бубонов, как я понял, на нем нет.

— Я внимательно осмотрела его, сэр. Подмышки, шею, пах, тело.

— А почему он без маски?

Морщинистая медсестра сморщилась еще больше.

— Я хотела надеть на него маску, но доктор Тадвелл сказал, что в этом нет необходимости. Я работала в Индии и потому знаю, я права.

— Срочно найдите для него маску, после чего оставьте нас ненадолго.

— Хорошо, сэр. Разумеется.

Сестра принесла маску, продолжая буравить Бринка пронзительным взглядом, но он захлопнул дверь прямо у нее перед носом.

Надев маску себе на лицо, он склонился над больным французом.

— Monsieur, réveilez vous, monsieur, [2] Месье, просыпайтесь, месье (фр.). — обратился Бринк к нему из-за лоскутка ткани.

Больной даже не пошевелился.

— Monsieur, vous prie, où donc avez vous trouvés les malades? [3] Месье, где вы нашли этих больных? (фр.)

Увы, француз так и не сказал ему, где он нашел этих больных, он вообще ничего не сказал. За себя говорили разве что симптомы — а говорили они то, что этот человек смертельно болен. Дыхание мужчины было частым и поверхностным, лицо горело, ноздри и губы приобрели синюшный оттенок. Бринк предельно осторожно, стараясь не прикасаться к мокроте, которой та была испачкана, скатал влажную простыню. Как и утверждала сестра, на груди больного бубонов не оказалось.

— Je vous prie, Monsieur, serait-ce la faute des Allemands? Скажите, это дело рук немцев?

Никакого ответа.

Бринк осторожно подтянул простыню к подбородку больного, и в этот момент тот открыл глаза и, выбросив наружу руку, попытался схватить Бринка за горло. Ногти француза больно впились ему в кожу.

— Nous devons aller de l'avant, nous devons prendre de l'avance! [4] Мы должны идти вперед, должны опередить! (фр.) — прохрипел француз.

Бринк попытался сбросить с себя его руку, но француз был силен и сжимал ему шею, словно стальными тисками. Затем француз дернул его за маску. Завязки на какой-то момент больно впились в шею, но затем лопнули, и клочок ткани остался в руках француза. Бринк же лишился даже этой ничтожной защиты.

— En avant! Aller! Aller! — кричал француз.

Его слова: вперед, живо вперед! — эхом отдавались в ушах Бринка. Тем временем стальные пальцы француза подтягивали его все ближе и ближе. Он уже ощущал горячее, кисловатое дыхание больного, когда француз кашлянул — это был глубокий, влажный кашель — прямо ему в лицо. Бринк почувствовал на коже капли мокроты.

В следующее мгновение француз обессиленно рухнул на кровать. Бринк потерял равновесие, зацепил ногой металлическую урну и упал на пол.

— Сэр! — донеслось из-за двери. Было слышно, как кто-то дергает дверь, но он закрыл ее изнутри на щеколду.

Бринк лежал на полу. Нога болела в том месте, где он ударился ею о металлическую кровать, а голос в его голове бесконечно стенал:

— Господи, о господи!

Боже, неужели это и впрямь происходит с ним. Не может быть! Дыхание Бринка участилось — точь-в-точь как у больного француза.

Бринк не знал, какое количество возбудителей Pasteurella pestis он успел вдохнуть в себя и сможет ли это количество убить его. Не знал и того, как долго ему ждать появления первых симптомов того, что эта зараза уже начала в его организме свое черное дело.

— Со мной все в порядке, — наконец крикнул Бринк, усиленно моргая, чтобы отогнать приступ паники. — Не входите в палату.

Тем временем лежащий на кровати француз снова задергался.

Бринк старался не дышать глубоко — кто знает, вдруг с глубоким дыханием ему в легкие попадет больше заразы и она скорее даст о себе знать. Он покачал головой — один вдох возбудителя вряд ли закончится для него легочной формой. Эта мысль немного его успокоила, но ее спутница — что и одного вдоха более чем достаточно, — закралась ему в голову и упорно не желала ее покидать.

Ухватившись за металлическую раму кровати, Бринк осторожно поднялся на ноги и шатаясь направился к двери.

— Со мной все в порядке, — сказал он стоявшей за дверью женщине. — Я сейчас вернусь.