Дженис Кайзер - Томление страсти

— Профессор, я поражена прочитанным, — взволнованно произнесла Кэтрин Меллит, кладя на стол своего научного руководителя доктора Чарлза Айвенса его незавершенный труд. — Особенно меня потрясли главы об этом диком человеке из Кейлоуна.

Благодарно кивнув, ученый отложил протянутую ему аспиранткой папку и поинтересовался:

— Чем же он так привлекателен?

— Конечно, мне как антропологу следует заниматься чистой наукой о происхождении и эволюции человека. Но в данном случае меня заинтересовала сама личность этого человека.

А не мужчины ли, вобравшего в себя всю необузданную силу природы? — игриво подумал седовласый ученый. Конечно! Незамужняя, живет в окружении ординарных горожан, почему бы не познакомиться со «снежным человеком»? Да нет, его любимый ассистент Кэтрин Меллит достаточно строга и серьезна.

Он бросил на нее хитроватый взгляд.

— Не ударяетесь ли вы в романтику?

— Нет, профессор, меня волнуют социальные аспекты этой проблемы. А они сводятся к индивидуальным отношениям, диктуют новые вариации характера и поведения человека.

Скрывая улыбку, Айвенс вздохнул. Ох уж эта молодежь! Начитались философов-идеалистов и романтиков прошлого века — того же Торо или Дефо. Подавай им романтические робинзонады о жизни человека в мире природы. Раньше видели в этом спасение личности от неприглядностей цивилизации. А теперь? Не рассматривают ли уход из общества, как исповедование принципов «неучастия» и «неповиновения»? Или это бегство от «сексуальной революции»? Может и ей повезет…

— Ну, что же, — отвлекся профессор от своих мыслей. — Мне была бы любопытна эволюция ваших взглядов на поведение и движущие мотивы заинтересовавшего вас отшельника. Здоровье и время не позволяют мне закончить эту работу. Может, вы возьметесь за нее?

Польщенная доверием, Кэтрин молча кивнула.

— Каких же результатов вы ждете от меня?

Айвенс посерьезнел.

— Только не витайте, пожалуйста, в эмпиреях. Достаточно идеалистических философствований Эмерсона. О том, что природа — символ духа, высший принцип бытия, что жизненный идеал — это простая и мудрая жизнь в уединении с природой…

— А разве не так? — посмела возразить Кэтрин. — Человеческая душа — это зеркало окружающей его природы. Только я бы добавила — и окружающий его социальной среды, взаимоотношений с людьми близкими, семьей, наконец, — она зарделась, — с любимым человеком. Как можно жить, не любя кого-то, не испытывая потребности в любви к себе?..

Девушка смутилась, почувствовав, что эмоциональный настрой берет верх над трезвым разумом. Ведь она будущий ученый, и с коллегой нужно объясняться сухим научным языком.

— Я не собираюсь наделять человеческими свойствами мифических существ, — попыталась продолжить она.

— Почему же мифических? — воскликнул ее наставник. — Речь идет о вполне реальном человеке. Я один из немногих, кто верит, что он жив, здравствует. Прожить в одиночестве 15 лет в глухих горных лесах — это ли не истинная реальная робинзонада, восславляющая труд и волю к жизни! Вот мне и хотелось бы, чтобы вы завершили мое исследование. Я дам вам нужные адреса в том забытом Богом городишке. Только не ищите сходных сюжетов с прошлым, но и не отмахивайтесь от мифологий и фольклора, которыми местные жители окружили этого «снежного человека».

— Иначе не подберусь к его душе?

— Иначе не завоюете его доверие и любовь!

Выезжая в маленький городок, расположенный в долине гор, Кэтрин Меллит чувствовала странное возбуждение. Долгое время она изучала незавершенный труд доктора Айвенса, посвященный дикарю из Кейлоуна, и теперь чувствовала себя настолько захваченной реальными событиями, насколько в детстве бывала захвачена волшебными бабушкиными сказками. История этого человека была поистине находкой для антрополога. Но, в то время, как профессор интересовался не столько этим человеком, сколько окружавшим его местным фольклором, Кэтрин больше всего привлекала именно его странная и загадочная личность.

Девушка поставила машину на пустынной мостовой. Выйдя из нее, она прислушалась к завыванию ветра. Под его порывами сосны постанывали, а дымок, вьющийся из труб, уносило в сторону. Струи воздуха были так холодны, словно минуту назад соприкасались с заснеженными вершинами гор, хотя на дворе стоял всего лишь ноябрь и до зимы, как таковой, оставалось еще несколько недель.