Валерий Михайлов - Комедианты

После этого она встала и, даже не докурив, затушила сигарету, и ушла».

– Значит, ко мне идёт Моргана… – резюмировал я.

– Это серьёзней, чем ты думаешь, – взбесилась Лариска, – ты не можешь ей отказать, потому что в этом случае ты погибнешь…

– Тогда, может, вместо чая вдарим по коньяку? – предложил я.

Возражений ни у кого не было.

Могильщик ушёл. Лариска, успокоившаяся и захмелевшая от коньяка, клевала носом. Я сидел за столом напротив и смотрел на эту странную женщину. И чем больше я на неё смотрел, тем больше во мне просыпалось новое, ни с чем не сравнимое чувство совершенной близости с ней. Я влюблялся, но влюблялся как бы не заново, а словно бы вспоминал эту любовь. Словно от меня уходила анестезия и вместо неё приходили радость любви и боль, вселенская тоска по чему-то потерянному навсегда.

Когда она собралась уходить, у меня вырвалось:

– Оставайся.

– Что?

– Оставайся у меня. Уже поздно…

– Что ты хочешь на самом деле? – спросила она и посмотрела мне в глаза. – Это был твой любимый вопрос, – добавила она после паузы.

– Я хочу, чтобы ты была рядом.

Я подошел к ней, обнял и нежно поцеловал в затылок. Я целовал её лицо, шею, плечи, глаза, руки, губы… Я обнимал её, гладил руками, и от каждого прикосновения к ней во мне просыпалась память. Я помнил каждый миллиметр её тела, помнил всё, что она любила, знал, что ей нравится. Она была родной, совсем-совсем родной, и я удивлялся, как я мог всё это время быть вдали от неё.

– Я хочу, чтобы ты была рядом, – повторял я, – всегда-всегда рядом…

Небольшой, изящный серый автомобиль свернул с трассы под «кирпич» на узкую бетонную дорогу, уходящую в лес, и минут через двадцать остановился возле больших железных ворот, которые, как и весь ограждённый высоченным забором периметр, охраняли вооружённые люди в военной форме. Водитель, небольшого роста изящная женщина лет сорока, несколько раз просигналила, после чего ворота медленно, но совершенно бесшумно открылись. Она медленно въехала на территорию, показала пропуск закутанному в тулуп офицеру, который тут же вытянулся по струнке и отдал ей честь. Затем она проехала по территории мимо нескольких уютных коттеджей и остановилась возле двухэтажного здания, где уже стояли два «Мерседеса» и один «Лексус». Она вошла внутрь, поднялась на второй этаж по широкой лестнице, покрытой новым дорогим ковром, прошла немного по коридору и оказалась в комнате, густо заставленной всяческими цветами. Наружная стена была сделана из стекла, прозрачного изнутри и матового снаружи. Возле стеклянной стены стоял стол, за которым сидели трое в штатском: совершенно бесцветный мужчина лет пятидесяти в сером костюме. Высокий мужчина во всём чёрном, включая галстук. Он был похож на телохранителя или агента из боевика. Третий был маленьким, тщедушным и неприятным. Одет он был в джинсы и свитер, очень дешёвые и очень затасканные. Мужчины мирно скучали с бокалами красного вина в руках.

– Добрый день, господа. Извините, что заставила ждать.

– Прошу к столу, Моргана, – сказал старший – бесцветный мужчина лет пятидесяти.

Все встали, а «чёрный» помог Моргане сесть за стол.

– Он появился, – сказал старший, когда прислуга, накрыв на стол, удалилась.

– Вы уверены? – спросила Моргана.

– На все сто. Все наши наблюдения, да и активность с той стороны…

– Сколько вам ещё нужно времени?

– Не более недели.

– Отлично, – улыбнулась Моргана.

– Теперь ваша очередь.

– Что вы хотите услышать?

– План ваших действий.

– План действий… громко сказано.

– Что вы собираетесь предпринять?

– Ничего особенного. Никакого насилия или принуждения. Ничего. Только осознанное добровольное сотрудничество.

– Вы уверены?

– С ним ни в чём нельзя быть уверенным. Никто не думал, что он способен на суицид.

– Как вы собираетесь заручиться его добровольной поддержкой?

– С этим я справлюсь.

– Только не переоцените себя.

– Я не Дюльсендорф.

– Вот именно.

«Привет. Если ты читаешь… блин, одна банальная чушь в голове. В общем, ты и так уже всё знаешь, я лишь хочу, чтобы ты хоть немного понял… Это письмо только для тебя. Никому его больше не показывай, а ещё лучше порви, сожги, подотрись им и спусти в унитаз… В общем, уничтожь любым понравившимся тебе способом.

Я нашёл выход. Представляешь? Я! Ну да… Он настолько прост, что… именно из-за этой простоты его не находят, потому что… Короче, это некий магический ритуал, помноженный на грань между жизнью и смертью. (Не знаю, можно ли это перемножать, да больно слово прикольное.) Это как у йогов, которых замуровывают на двадцать один день без еды, без воды, без света и звука. Двадцать один день в каменном гробу в абсолютной тишине…