Валерий Михайлов - Комедианты

Он вновь выкрикнул слово, и мы, словно зомби, не управляющие телами, начали раздеваться до гола. Впечатление было такое, что кто-то завладел твоим телом и хозяйничает там вместо тебя. Раздевшись, моё тело вступило в круг и село по-японски лицом к центру.

Дюльсендорф ловко отрезал у Светы пучок волос и, макая его в кровь, принялся рисовать на наших телах магические узоры. Высыхая, кровь начинала светиться ещё ярче.

Все это время я был как зомби. Не было ни чувств, ни мыслей. Я был полностью подавлен экспериментом, и моё сознание, на редкость ясное и всепонимающее, жило как бы отдельно от тела.

Дюльсендорф достал прямо из воздуха горящий факел и поднёс его к светящейся в канавках крови. Кровь вспыхнула, и нас отбросило взрывной волной. Но это была не совсем обычная взрывная волна. Она бережно подняла нас на воздух и отнесла на безопасное расстояние.

А в самом центре площадки, там, где была звезда Давида, появилась небольшая воронка смерча, который медленно набирал силу. Он рос, менял цвет и форму, а я смотрел и не мог отвести глаз. Когда этот вращающийся поток достиг метров трёх в высоту и метра полтора в диаметре, вращение прекратилось, и я увидел врата. Конечно, никаких врат там не было, а была бесконечная дорожка, такая же, как та, что можно создать при помощи свечей и зеркал. Там не было света, но не было и тьмы.

Там была она. Такая же, как в моих снах. Среднего роста, изящная, в длинном пальто тёмного цвета и ботиках на шнурках под цвет пальто, к которым не приставали ни пыль, ни грязь. Женщина-тайна, женщина-мечта, женщина-нагваль. На её лице играла улыбка. Лучезарная, казалось, она шла, не касаясь земли ногами, и само время почтительно уступало ей дорогу.

Я был раздавлен, уничтожен, разобран по атомам и собран вновь. Во мне с новой силой вспыхнули благоговейное обожание, поклонение, любовь. Её магнетизм полностью реориентировал мою волю, выстроил её вдоль своих силовых линий подобно тому, как обычный магнит выстраивает железные опилки. Я полностью принадлежал ей, и я был счастлив, безмерно счастлив. Я забыл обо всём вокруг. Я вновь был в сетях её обаяния. Весь оставшийся мир просто исчез за ненадобностью.

У входа её ждал Дюльсендорф. Его лицо сияло торжеством. Он, словно всё это происходило на каком-то приёме, галантно подал ей руку, помогая вступить в наш мир.

И вдруг что-то произошло. Заклинило какие-то контакты, произошёл сбой, и, казалось бы, отрепетированная раз и навсегда сцена пошла наперекосяк. Улыбка торжества вдруг начала стекать с лица Дюльсендорфа. А дальше всё словно в покадровой съёмке: Дама с вуалью, закрывающая собой Дюльсендорфа, нечеловеческий крик Каменева, автоматная очередь… В следующее мгновение я увидел Свету, бросающую ставший не нужным автомат, искажённое лицо Каменева и Дюльсендорфа в броске хищника.

И она на спине, на каменном полу, в неестественной позе. Шляпка с вуалью слетела с её головы, и теперь было видно прекрасное, совсем ещё девичье лицо и широко открытые глаза с застывшим в них удивлением. А вместо фона – увеличивающееся кровавое пятно.

ВСЕ КОНЧЕНО!!! Это не было мыслью. Это было состояние, состояние дальнейшей ненужности и боли. И это состояние было намного сильнее звучащего во мне приглашения. Всё правильно. Дверь открывается кровью. Дюльсендорф и Каменев не в счёт. Они всего лишь статисты. Я и Света. Вот для кого был разыгран весь этот спектакль. Вот о каких горизонтах была речь. Новые горизонты. Новые, почти безграничные возможности. Только слишком уж вы перестарались, господа хорошие. Не так, не такой ценой, не таким способом. Цель оправдывает средства? Ох, как часто средства перечёркивают цель! Не хочу я, не нуждаюсь я в ваших подачках, в ваших горизонтах и ваших возможностях. Вот уж действительно… Я вспомнил Борхеса, вспомнил его «Молитву», вспомнил жену, Магу, Даму с вуалью, вспомнил всех, кто так или иначе своими телами мостил дорогу в эту паскудную хрень. Трупы, трупы и трупы. Они были вокруг, они заполнили всё свободное пространство, ожившие или, лучше сказать, восставшие мертвецы. Они стояли, сидели, лежали, тихонько переговаривались… Они смотрели на меня, и от этих взглядов… Мощная волна отвращения накрыла меня с головой. Это было море, океан, безграничный космос отвращения, отвращения к себе, к своей ненужной, пустой, обрыдлой жизни, отвращение к эксперименту, к земле и небу, к создателю и созданию, отвращение ко всему и ни к чему конкретно.

– Я не Иов! – вырвалось у меня.