Стивен Кинг - Возрождение

Я покачал головой.

— Как насчет «Экселлент борд бразерс»?

Об этом названии я слышал.

— Инструментальщики, да? Чуть присерфованные, типа «Дика Дейла и его Дель-Тонов»?

— Да, они. Что странно, потому что эти парни из Колорадо, откуда до любого из океанов как до луны. Одна их композиция даже вошла в список сорока лучших – «Алуна анакайа». Что в переводе с очень плохого гавайского значит «Давай перепихнемся».

— Конечно, эту я помню. — Иначе и быть не могло: моя сестра прокрутила ее не меньше миллиона раз. — Та, где девушка смеется всю песню.

Йейтс ухмыльнулся.

— Это смех стал их билетом на шоу одного хита, а я — тем самым волшебником, который выдал этот билет. Но на самом деле все вышло почти случайно. Тогда еще отец тут всем заправлял. И девчонка, которая на записи надрывает живот, тоже тут работает. Хиллари Кац, хотя сейчас она предпочитает, чтобы ее звали Пейган Старшайн. Сейчас она в завязке, но в тот день была под закисью азота и просто не могла перестать смеяться. Тут-то я ее и записал, а она и понятия не имела. Запись стала хитом, и они отвалили Хиллари семь штук.

Я кивнул. История рока помнит немало таких счастливых случайностей.

— Так или иначе, «Экселлент борд бразерс» съездили в тур, а потом словили две «р». Знаешь, что это означает?

И я не просто знал, а знал по себе.

— Разорились и распались.

— Именно. Лес вернулся домой и стал работать на меня. Продюсер из него вышел куда как получше, чем музыкант, и он был моим рулевым по музыкальной части последние пятнадцать лет. Когда позвонил Чарли Джейкобс, у меня была мысль сделать тебя его дублером — это позволило бы тебе подрабатывать на стороне, пока ты не обучишься всем местным премудростям. Разовые концерты, вся эта обычная херня. Общая идея такой и остается, но лучше бы тебе обучиться всему максимально быстро, сынок, потому что на прошлой неделе у Леса случился сердечный приступ. С ним все будет в порядке, — по крайней мере, так мне сказали, — но ему придется здорово похудеть и принимать кучу таблеток. Сам он говорит, что хочет завязать с работой где-то через год. А это значит, что у меня есть достаточно времени, чтобы понять, чего ты стоишь.

Я почувствовал нечто вроде паники.

— Мистер Йейтс…

— Хью.

— Хью, я почти ничего не смыслю в звукозаписи. Единственные студии, в которых мне раньше доводилось бывать — с почасовой оплатой, когда их арендовали группы, где я играл.

— И чаще всего счета оплачивали родители соло-гитариста, — сказал он. — Или жена ударника — официантка, по восемь часов в день на больных ногах зарабатывающая чаевые.

Да, примерно так все и было. Пока женушка не поумнела и не выставила его за дверь.

Он наклонился ко мне и сложил руки.

— Ты или научишься, или нет. Преподобный сказал, что научишься. Мне этого достаточно. Да и как же иначе — в конце концов, я ему должен. Пока что будешь просто открывать студии по утрам, следить за РМ — ты же знаешь, что это такое, верно?

— Расписание музыкантов.

— Точно, и запирать студии вечером. Я познакомлю тебя с парнем, который поможет тебе, пока Лес не выздоровеет. Его зовут Муки Макдональд. Если ты будешь в равной степени следить за тем, что он делает правильно, и тем, что он делает не так, научишься многому. И еще кое-что. Если ты покуриваешь травку — до тех пор, пока приходишь на работу вовремя и не устраиваешь тут пожаров, тебе тут рады. Но если я услышу, что тебя вновь потянуло на снежок…

Я заставил себя посмотреть ему в глаза.

— К этому я не вернусь.

— Смелое заявление. Слышал его множество раз, и некоторые из тех, кто мне это говорил, уже мертвы. Иногда, впрочем, эти слова оказываются правдой. Надеюсь, это твой случай. Но давай проясним раз и навсегда: хотя бы раз — и ты уходишь, каким бы большим ни был мой долг. Мы поняли друг друга?

Поняли. Что ж тут неясного.

В 2008 году Джорджия Донлин оставалась столь же прекрасной, как и в 1992, пусть и набрала несколько кило, обзавелась седыми прядями в темных волосах и носила очки с бифокальными линзами.

— Ты случайно не знаешь, с чего это он сегодня утром такой возбужденный?

— Понятия не имею.

— Сначала ругался, потом начал смеяться, потом опять заворчал. Сказал, что, черт возьми, так и знал. Сказал: «Вот сукин сын!», потом вроде бы швырнул что-то — по крайней мере, звук был такой. Он что, собрался кого-то уволить? Если так, то скажусь больной. Терпеть не могу склоки.

— Говорит женщина, которая прошлой зимой кинула кувшин в курьера.