Стивен Кинг - Возрождение

— И Морри тоже? Это точно?

— Пойдем, Чарли. («Это был единственный раз, когда я так его назвала», — сказала она мне). Пойдем, мы стоим посреди дороги.

Они отправились в Гейтс-Фоллзна нашем старом «Форде», и поехали они через Касл-Рок. Так получалось миль на двадцать длиннее, но к тому времени мама немного оправилась от шока и могла мыслить трезво: она не собиралась проезжать через место аварии, пусть даже из-за этого и приходилось делать изрядный крюк.

Похоронный дом Пибоди находился на Гранд-стрит. На подъездной дорожке уже стоял серый «Кадиллак»-катафалк; еще несколько машин были припаркованы у обочины. Среди них был и похожий на корабль «Бьюик» Реджи Келтона. А еще мама с облегчением заметила фургон с надписью «Топливо Мортона» на борту.

Пока мама вела по дорожке покорного, словно ребенок, преподобного Джейкобса, из похоронного дома вышли отец и мистер Келтон. По словам мамы, преподобный все время смотрел вверх, словно пытаясь определить, когда осенняя листва заполыхает вовсю.

Папа обнял Джейкобса, но тот на объятия не ответил: он просто стоял, опустив руки, и смотрел на листву.

— Чарли, мне очень жаль, — пробасил Келтон. – Нам всем очень жаль.

В доме их встретил приторный аромат цветов. Из потолочных колонок лилась тихая органная музыка, и в этом было что-то ужасное. Майра Харрингтон, которую все в Западном Харлоу называли Бабулей, уже была там (наверное, потому, что подслушивала на общей телефонной линии, когда Дорин позвонила моей матери). Подслушивание было ее хобби. Подняв свою тушу с дивана в фойе, она притянула преподобного Джейкобса к обширному бюсту.

— Ваша милая красавица-жена! И ваш малыш! – скорбно замяукала она. Мама с папой переглянулись и дружно передернулись. – Теперь они на небесах! Это ли не утешение! Кровь Агнца спасла их, а теперь их баюкает у себя на руках Всевышний!

По щекам Бабули потекли слезы, проделывая дорожки в толстом слое розовой пудры.

Преподобный Джейкобс покорно стоял в ее объятиях. Через пару минут («Я уж было подумала, что она не успокоится, пока не задушит его своими сисищами», — сказала мама) он отстранился. Не грубо, но твердо.

— Я хочу их увидеть, — сказал он, повернувшись к отцу и мистеру Келтону.

— Чарли, Чарли, пока не надо, — сказал мистер Келтон. – Подожди немножко. Как только мистер Пибоди приведет их в поря…

Джейкобс прошел через прощальный зал, где в гробу из красного дерева лежала какая-то старушка в ожидании своего последнего появления на публике. Прошел дальше, в заднюю часть дома. Уж кто-кто, а он знал дорогу.

Отец с мистером Келтоном поспешили за ним. Мама присела, а Бабуля села напротив. Глаза ее сияли под облаком белых волос. Бабуле уже было за восемьдесят, и когда у нее не гостили ее многочисленные внуки и правнуки, только трагедии и скандалы придавали ее жизни вкус.

— Как он воспринял новости? – театральным шепотом спросила Бабуля. – Ты преклонила с ним колени?

— Не сейчас, Майра, — ответила мама. – Я очень устала. Сейчас мне хочется одного — закрыть глаза и немного отдохнуть.

Но отдохнуть у нее не получилось, потому что в этот миг из недр похоронного дома раздался крик.

— Звучал он так, как сегодняшний ветер за окном, — сказала мама, — но только в сто раз хуже. – Она, наконец, отвела взгляд от потолка. Лучше бы она этого не делала, потому что за светом в ее глазах я увидел смертную тьму. – Поначалу слов не было — только этот загробный вой. И пусть бы он так воем и оставался, но не тут-то было. «Где его лицо?! — закричал он. – Где лицо моего малыша?!»

Кто будет отпевать покойных?Вот вопрос («Кто бреет брадобрея?»), который меня беспокоил. Позже я все узнал, но на сами похороны меня не взяли. Мама заявила, что пойдут только они с папой и Клер с Коном. Для остальных это может быть слишком тяжело (она, несомненно, помнила о тех леденящих кровь криках, доносившихся из мертвецкой Пибоди). Так что Энди остался присматривать за мной и Терри. Я был не в восторге, потому что Энди иной раз вел себя как настоящая какашка, особенно когда родителей не было рядом. Для истинного христианина он слишком любил выкручивать руки и раздавать щелбаны, да так, что из глаз искры сыпались.

Но в ту субботу, когда хоронили Пэтси и Морри, обошлось без щелбанов. Энди сказал, что если наши не вернутся к ужину, он разогреет нам спагетти с тефтелями из банки. А пока что — всем заткнуться и смотреть телик. С этими словами он поднялся наверх и больше не спускался. Энди, конечно, любил поворчать и покомандовать, но он был привязан к Морри-Я-с-вами не меньше остальных и, конечно, был влюблен в Пэтси (опять же как и все остальные, не считая разве что Кона, которого девушки не интересовали ни тогда, ни потом). Может быть, он пошел наверх, чтобы помолиться, — «уйди внутрь своего жилища и затвори дверь», советует нам апостол Матфей, — а может, просто хотел посидеть, подумать и попытаться понять, в чем тут смысл. Эти две смерти не сломили его веры — он оставался несгибаемым христианским фундаменталистом до конца жизни, но наверняка серьезно ее поколебали. Моя вера тоже не была сломлена аварией. Ее уничтожила Ужасная проповедь.