Ник Гоуинг - Петля

Так что Марченко оставалось полагаться лишь на те ресурсы, которыми располагал он сам или же его «Братство». И нынешние события лишь подтвердили необходимость и срочность его приказов, отданных Полякову и Барсуку, достать оружие, боеприпасы и подкрепление.

— Я выясню, в чем все дело, позднее, — сказал он Тане. Натянул валенки, надел армейский полушубок, сунул в карман «Макаров», перепоясался патронташем, взял ружье.

— Посмотрю, что там вокруг дачи. Не беспокойся. Эти люди уехали из поселка.

— А тогда зачем тебе ружье, дорогой? — спросила Таня.

Марченко не ответил. Он ободряюще положил руку ей на плечо и улыбнулся.

Лес был молчалив. Покров свежего снега глушил посторонние звуки. Сначала Марченко это понравилось. Затем показалось подозрительным. Он ожидал, что раздастся хруст веток или щелканье предохранителей автоматов. Он был уверен, что здесь больше нет никого чужого, подозрительного, но все-таки взял ружье на изготовку. Затем зашагал прочь от дома, инстинктивно угадывая, где тропа делает поворот.

Тени, отбрасываемые лампой на чугунном столбе, искажали перспективу и превращали насыпанные ветром снежные холмики в какой-то лунный пейзаж. Между ними возвышались пять красных конусов, прикрывающих доступ к канализационным люкам. В таинственных борах Архангельского эти вполне невинные сооружения выглядели похожими на головки ядерных снарядов, опущенных в глубокие гнезда.

Генерал ковылял по сугробам дальше от дачи, в сторону высоких сосен и засохшей травы на опушке. Впереди, едва различимая, показалась крыша, как у сарая. Стены отсутствовали, скат кровли стоял на земле, как шалаш. Из него высовывались две трубы, и сбоку находился вход, обнесенный бревенчатым тамбуром.

Отперев висячий замок, Марченко потянул на себя набухшую дверь и медленно начал спускаться. Ему не требовался свет. Там всего тринадцать бетонных ступенек, за которыми в самом низу крутой поворот направо и стальная дверь с шестью скобами и резиновыми прокладками, чтобы даже воздух не проникал внутрь. В полной темноте Марченко уверенно переместил задвижки, его обдало застоявшейся сыростью. Партия понастроила сотни тысяч таких бетонных бомбоубежищ в наивной надежде, что они повышают шансы аппаратчиков выжить в случае ядерного нападения. После августовского путча и краха советской империи эти жалкие «шалаши» очистили от запасов и забросили, но Марченко сохранил в одном из них хорошо упакованный резерв продовольствия и горючего не из-за страха перед войной — она стала практически невозможной, — а чтобы, если понадобится, несколько человек могли провести там недельку.

Дело в том, что у этого стандартного убежища имелось другое, главное предназначение: хранить ценности «Братства». Вдоль цементной стены находились металлические ящики, в дальнем конце — два стальных сейфа.

Генерал поднял валенками тучу влажной пыли, когда подходил к одному из них. Кодовый ключ знал только он один и умел пользоваться им на ощупь. Потребовалась вся его сила, чтобы открыть броневую дверь. Не видя, он знал: перед ним лежали аккуратно сложенные пачки рублей, крупных советских купюр и твердой валюты, это была лишь часть сокровищ «Братства». Тайники имелись еще и в Москве, и в зарубежных странах. Он присел, вытянул связку ассигнаций, которую засунул потом в переносной металлический ящик. Туда легли двадцать миллионов, и Марченко знал, что это лишь пятая часть содержимого тайника. А главные ценности — валюта, золото — хранились в другом месте. Тут — мелочь, на текущие расходы. Он закрыл сейф, закодировал.

В передней он услышал, как жена все еще раскачивается в своем кресле.

— Таня, мне нужно кое-что проверить, прежде чем запереть дверь, — крикнул он из прихожей. Ответа не последовало, только качалка по-прежнему постукивала.

Марченко опять взял ружье, проверил пистолет в наплечной кобуре, осмотрел запас патронов, — словом, повторил то, что делал полчаса назад. Береженого Бог бережет.

Он теперь пробивался по глубокому снегу в сторону обрыва над замерзшей излучиной Москвы-реки. Новая пороша прикрыла следы от их прошлой лыжной прогулки с внуками, но Виктор Петрович знал, как идти. Его валенки разбрасывали снег. С вершины обрыва он спускался прыжками, а местами просто скользил на подшитых подошвах. Марченко топал по глубокому снегу, вспоминая, как охотился за великолепными арктическими лисицами в Сибири.

Спустившись вниз, он увидел свет в окошке деревянного спортивного павильона, служившего пристанищем для Саши и Евгения, сторожей поселка, и услышал доносившуюся из приемника тихую музыку. Марченко остановился перевести дух, облизал губы и вытер пот со лба. Попытался заглянуть в окошко, но ничего не увидел из-за инея, осевшего на стеклах.