Ник Гоуинг - Петля

Поляков вежливо согласился и ждал от Марченко дальнейших разъяснений.

— Мне кажется, тебя заинтересует следующее обстоятельство, — сказал Марченко. — Тот, кого я имею в виду, крупный начальник, именно он вынудил и меня, и дисциплинарную комиссию тебя уволить.

— Зорин? Ты имеешь в виду заместителя Председателя?

— Да, Зорин. Я пока еще не могу сообщить тебе все детали. Скажу только, что он вызвал меня сегодня и без какого-либо предупреждения, экспромтом так сказать, приказал сделать сообщение перед высшим офицерским составом и приглашенными извне о борьбе Центра с организованной преступностью. Не хвастаюсь, но я сделал все, что мог, однако уверен, что Зорин устроил этот подвох.

Марченко ткнул пальцем, словно указывая на кого-то невидимого, как это делал Зорин во время совещания.

— «Расскажите нам о „Братстве“», — повторял он то и дело. Глаза сверкали как у маньяка, и он продолжал давить на меня. «Мы все ждем, говорите же. Нам это необходимо». Теперь, Олег Иванович, ясно, что не зоринская это затея поставить меня под подозрение. Он что-то знает, но мне никогда не скажет. — Марченко в возбуждении сосал кончик сигары, пытаясь сделать затяжку. — Зорин поступил мудро, когда сообщил то, что ему было известно, и остановился. Он походил на женщину, задыхающуюся от наслаждения перед оргазмом. Он оставил меня в состоянии напряжения и неопределенности, чего, возможно, и добивался, отчаянно пытаясь изобразить себя великим реформатором в КГБ. Но это всего лишь ширма, Олег Иванович. У Зорина иные цели. Он, видимо, вовлечен в другие дела. И крепко завяз в них. — Марченко провел рукой по горлу и, очень довольный собой, глубоко затянулся. — Надеюсь, мы скоро обнаружим, что Зорин и есть человек Раджабова в Москве. Что он тоже впутан в операции с золотом и твердой валютой и всей наиболее доходной деятельностью организованной преступности, какую только можно представить. Такой, которую довело до совершенства мое «Братство». Этим можно объяснить и настойчивое желание Зорина уволить тебя в отставку, товарищ Поляков. Он выгнал тебя, чтобы прикрыть Раджабова.

Поляков, сохраняя спокойствие, прошелся взад и вперед по грязному плиточному коридору морга и сказал:

— Но Зорин молчал во время моего дисциплинарного разбирательства. Ведь это ты, Марченко, без умолку говорил. Ты же и уволил меня.

— Зорин заставил меня выполнить эту грязную работу, — ответил генерал. — Я думал, ты поймешь это и по моим словам, и по моему тону, Олег Иванович. Я напрягал все силы, чтобы дать тебе возможность оценить обстановку, но старался сделать это незаметно.

— Не знаю, что и сказать, — произнес Поляков все еще с подозрением.

Марченко загасил недокуренную сигару в раковине с потрескавшейся эмалью, открыл кран, чтобы смыть остатки, затем позвал Олега Ивановича в кабинет.

— А что же теперь? — продолжал расспрашивать Поляков.

— А теперь я собираюсь отомстить Зорину, — ответил Марченко.

— Можно узнать, каким образом? — Поляков спрашивал осторожно, не уверенный в том, захочет ли генерал посвятить его в дальнейшие свои планы.

— Я начал с того, что попросил старых и верных друзей в Управлении по внешнему надзору прослушать все зоринские контакты — телефонные разговоры, телеграфные связи, телекс и факс. Официально Председатель издал приказ ликвидировать в московском Центре все оборудование систем по наблюдению и подслушиванию как доказательство своей реформаторской деятельности. Но мои друзья знают электронные системы достаточно хорошо, чтобы фактически проигнорировать этот приказ, и сохранили системы в действии. Я уверен, они дадут мне все важные сведения.

В дверь кабинета громко постучали. Генерал, открыв, увидел шофера Мишу с «Калашниковым» через плечо и запечатанным конвертом в руке.

— Только что принесли, товарищ генерал. Я не знал, стоит ли вас беспокоить.

Марченко увидел печать КГБ — меч и щит — на оборотной стороне конверта и регистрационный номер на лицевой. Вскрыл пакет.

— Так я и знал, старая система все еще действует в рамках Центра.

Он прочитал напечатанные заглавными буквами всего лишь две телеграфных строчки: «ЗОРИН ВЫЛЕТАЕТ В ТАШКЕНТ ЗАВТРА РЕЙСОМ АЭРОФЛОТА 661 ВРЕМЯ ВЫЛЕТА 12.45 ИЗ ДОМОДЕДОВА».

— Завтра-то я его и достану, — Марченко ухмыльнулся.

Наташа, вся дрожа, сидела на краю поляковской кровати. Вот уже восемнадцать часов она почти не двигалась. Она держала телефон на коленях, из пепельницы вываливались окурки; она ждала звонка — любого, только бы узнать, где Олег.