Ник Гоуинг - Петля

Откуда командир в Хиве знал так много о Полякове? О его имени, об умении владеть оружием. И почему узбек был так уверен, что «раз они заключили сделку, они обеспечат доставку». О какой сделке говорил узбек? И с кем?

Насчет Марченко возникли другие соображения. Как Раджабов достал его, Полякова, в Зарафшане? Откуда стало известно, что это его, «крестного отца», люди нанесли удары по полковничьей шее?

Поляков отвечал обрывками фраз:

— Я находился снаружи аэродромного забора… уткнулся в песок… занималась заря… «Ильюшин» взлетел… он находился надо мной… громко гудели моторы… мне показалось, что я слышал шаги… думается, что я запомнил даже слова, похоже такие: «Товарищ Раджабов никогда не прощает и никогда ничего не забывает»… не было времени оглянуться… только боль в шее… и все ушло в темноту… вы помните, как тогда во дворце Кабула… и потом уже ничего…

— Олег Иванович, остановитесь. Вы действовали образцово. Теперь, товарищ, вы должны выздоравливать.

Марченко ободрительно пожал ему руку. Затем покинул палату, начальственно хлопнув дверью, направился к лифту, а потом к ожидавшему его лимузину.

Поляков смотрел на дверь и слушал удаляющиеся шаги. Он знал генерала — своего давнего друга — слишком хорошо. Марченко был бо-о-льшой враль.

Когда Марченко вернулся из кунцевской клиники, на столе лежало служебное письмо директора Департамента по контролю за драгоценными металлами и камнями Министерства финансов. Главный контролер официально, но и как-то по-человечески благодарил московский Центр за возвращение золота, сердечно желал лично генералу Марченко успехов в борьбе против преступных действий мафии.

Хозяин кабинета попыхивал сигаретным дымком и смотрел на кружение машин в снегопаде внизу на Лубянской площади. В самом деле, Поляковым, его победой над Раджабовым можно было гордиться: единственный успех при очень многих поражениях. Марченко знал правду, ибо знание правды было едва ли не главной задачей московского Центра, и эта правда свидетельствовала о сущем бедствии.

По закону каждый рубль должен быть обеспечен золотом и другими драгоценными металлами, хранящимися в подвалах Гохрана — государственной организации по охране ценностей. Но Марченко известно было то, что докладывали лишь высокопоставленным деятелям правительства: все эти гарантии обеспечения являлись безусловной и беспардонной липой. В последние месяцы золотые резервы сократились до двухсот сорока тонн, в то время как по международным подсчетам, сделанным на основе научного анализа и не без влияния дезинформации ведомства, где служил Марченко, они составляли почти в девятнадцать раз больше.

Катастрофа, понимал Марченко. И это понимание, желание доказать начальству, что ГБ не зря ест хлеб, определили поездку Полякова в Узбекистан. Генерал надеялся: эта операция укрепит его репутацию и привнесет некоторый оптимизм в надежду на успехи в борьбе против новой вспышки гангстеризма. Кажется, Полякову немало удалось. Молодец.

Но такие настроения не долго владели Марченко. Зазвонил один из двенадцати прямых телефонов — заместителя Председателя КГБ Зорина.

— Виктор Петрович, хочу вас видеть через три минуты.

Несколькими секундами раньше этого срока Марченко входил в кабинет на шестом этаже.

— Мне нужны факты и объяснения, — почти рявкнул Зорин. Он был явно взволнован, даже взбешен. Сунул в руки Марченко раскодированную шифровку. Он стоял в негодующей позе через стол от Марченко, одетый в обычный двубортный костюм, прямо держа голову с аккуратно зачесанными назад волосами.

— Товарищ генерал, объясните, пожалуйста, в чем причина неконституционного, даже предательского поведения полковника Полякова в Советской Социалистической Республике Узбекистан.

Зорин называл Узбекистан и советским, и социалистическим, будто жил еще во времена Брежнева или Горбачева и вся империя оставалась целехонькой.

К Зорину Марченко относился с презрением и даже высокомерием человека, сделавшего карьеру не благодаря, но вопреки обстоятельствам. Украинец, он пробил себе дорогу на вершины КГБ, в основном заполненные русскими. И он был сталинистом, не скрывая того. Зорин же был чист, ничто не мешало его продвижению. И еще Марченко Зорину не доверял, испытывал к нему подозрение: с какой бы стати, зная и биографию, и настрой Виктора Петровича, заместитель председателя активно поддерживал Марченко во время чистки кадров высшего эшелона КГБ после августовского путча и при формировании российского органа безопасности в начале 1992 года? Почему? Какая Зорину была выгода?