Ник Гоуинг - Петля

— Зачем тебе знать, что случилось со мной? Это не то, о чем ты должна беспокоиться, моя дорогая.

— Олег Иванович, я обязана знать, — настаивала Наташа. — За последний месяц я видела, как тебя избили узбекские гангстеры, как тебя мотала дисциплинарная комиссия в Центре, затем тебя выволокли под дулом пистолета, когда мы обедали в ресторане «Баку» с этими нуворишами. — Она пыталась расшевелить его, изображая любящую женщину. — Я в самом деле бесконечно беспокоюсь.

Она все теснее прижималась к нему. А он весь напрягся, торопливо нашаривал застежки лифчика. Поляков давал слабинку. Зорин должен ею гордиться.

Вдруг Поляков о чем-то подумал, обмяк, ушел от объятий, закурил.

— Ты помнишь человека, который прихватил меня? — спросил он. — Барсук, он так себя называет. В ту ночь, после ресторана он доставил меня к одному человеку, тот предложил работу.

Наташе все это было известно, и она настойчивее и соблазнительнее прижималась к нему. Она вела себя так, будто забыла, что именно Марченко заставил ее затянуть Полякова в «Баку», будто ей неведомо, что Марченко же и захватил его — в ресторане с помощью Барсука.

Теперь его руки и губы отстранила она.

— Барсук не просто захватил тебя, Олег Иванович. Он набросился на тебя как стервятник. И оставил меня наедине с холодным шашлыком и сворой гангстеров за столами в качестве компаньонов. Сработано грубо, Олег Иванович. Очень грубо для такого случая.

Поляков что-то еще говорил, притом так, будто она была абсолютно не в курсе дела.

— У меня хорошая работа сейчас. Получаю больше, чем в Центре. Более сложная и более благодарная. Вроде свободного предпринимательства на свободном рынке.

— Ладно, расхвастался. Сколько можно о делах…

Она толкнула его на подушки, разбросанные на узкой тахте. Поляков испытывал восхитительное чувство, ни мужское желание, ни возможности его пока не покинули, как он опасался, несмотря на возраст. Они сидели с переплетенными руками лицом к лицу, с закрытыми глазами, касаясь друг друга лбами. Наташа расстегнула его пояс, начала стягивать маскировочную куртку. Она не стеснялась, и ему это нравилось, он просто упивался ее ласками. Это было чудесно. Это было влечение, желание в своем наилучшем виде. И все же, задыхаясь от страсти, они то и дело возвращались к разговорам.

— Это, должно быть, работа, которую ты любишь больше всего, дорогой? — продолжила она простодушно. — Там наверняка оружие, что-то вообще военное. Система безопасности. Охрана чего-то. Я права? — Он кивнул. Он все-таки хотел не разговоров. — Тогда они нашли идеального человека. В конце концов, Олег Иванович, ты ведь заслуженный боевик с огромным опытом и подготовкой.

Она льстила ему. Она делала вид, будто ей все известно, хотя на самом деле это было совсем не так. Но Поляков ни о чем не догадывался. Он не помнил, как Наташа однажды очаровала и соблазнила Марченко только для того, чтобы добиться своего. Он чувствовал, как она расстегивает ему «молнию», затем опустила пояс его брюк, забралась рукой куда хотелось обоим. И оба почувствовали, что им хорошо, ну, разве еще немного чего-нибудь… А разговор, как ни странно, продолжался.

— Но ради чего все это, дорогой? — настаивала она. — Что это за таинственные темные фигуры, на которых ты работаешь? Зачем они предприняли столько усилий, чтобы похитить тебя? Почему не подошли к тебе нормальным путем и не предложили работу?

Он-то знал почему: потому что отклонил деловые домогательства Марченко, когда беседовали в бане, сделав это откровенно оскорбительно. Но ей он не скажет.

Наташа принялась всерьез доводить Олега до экстаза, в полном соответствии с инструкцией КГБ, словно та лежала раскрытой на нужной странице рядом с ними.

— Когда они первый раз обратились ко мне, я сказал нет, — нехотя, думая исключительно «об этом», продолжал он. — Я легко произношу слово «нет» — за исключением таких случаев, как сейчас, когда лежу с тобой полуголый в своей квартире холодным зимним утром. — Он улыбался в то время, как одной рукой расстегивал верхние пуговицы на ее плотной зимней рубашке, а другой гладил ее мягкие волосы — не там, где гладят у детей, у друзей и родственников. Наташа вздрагивала. — Я убедился, что со старой системой не следует больше считаться. Только с «крестными отцами» бандитских формирований — новой российской мафией. С деньгами и властью. Именно поэтому я согласился быть завербованным. И я полагаю, именно поэтому твоего отца убили. Слушай, может, хватит чесать языки? Для этого необязательно снимать штаны.