Андреас Эшбах - Видео Иисус

— Точный настолько, что по нему впору часы проверять, — сказала Юдифь. — Не понимаю, как ему удаётся.

— Да уж, — ответил Стивен.

Из такси вышли двое мужчин — один бледный, на исходе третьего десятка, с обозначившимся животиком и редеющими волосами; он беспомощно озирался, будто не ведая, каким ветром его сюда занесло; и водитель, сутулый старик, который как раз доставал из багажника чемодан и сумку на ремне. Новоприбывший, судя по всему, был важной птицей, поскольку навстречу ему с приветствием вышли и профессор Уилфорд-Смит, и Джон Каун.

Иешуа со скрипом затормозил прямо перед Стивеном и Юдифью, выскочил из машины и протянул Стивену руку прямо через пыльный капот автомобиля. Это был высокий, нескладный мужчина с курчавыми тёмными волосами сабра — еврея, родившегося в Израиле.

— Рад снова видеть тебя. Ну что, прижился здесь? Как я слышал, ты уже сделал первые впечатляющие находки.

— Да, — рассеянно сказал Стивен и кивком головы указал в сторону такси: — Ты знаешь, кто это такой?

Иешуа уставился в указанном направлении с прямотой, граничившей с невоспитанностью. В детективы он явно не годился.

— Нет, понятия не имею. А почему ты спрашиваешь?

— Его лицо мне знакомо. Только не знаю, откуда. Юдифь испытующе взглянула на него, но промолчала.

— Окей, — сказал Стивен. — Может, потом вспомню. Поехали.

Они сели в машину, Юдифь на заднее сиденье. Иешуа завёл мотор и включил радио, диктор что-то зачитывал на иврите — судя по интонациям, новости. Стивен ещё раз выглянул наружу в сторону незнакомца, одетого в поразительно плохо сидящий костюм. Тот внимательно слушал, кивая, а профессор Уилфорд-Смит, казалось, что-то объяснял ему с типично британской сдержанной жестикуляцией. Стивен знал этого человека, где-то уже видел его лицо, но где? Обычно он мог положиться на свою память

на лица, но теперь она его подводила. Встречаться с ним Стивену не приходилось, об этом он бы вспомнил. Он видел это лицо на каком-то снимке. Ну да Бог с ним, подумал он, когда машина тронулась. Как-нибудь само вспомнится, если это действительно важно.

Петер Эйзенхардт кивал всему, что говорил ему профессор на том неторопливом, неизбежно кажущимся высокомерным и заносчивым английском языке британских аристократов. Некоторые выражения он не вполне понимал, его английский изрядно проржавел от отсутствия практики. Итак, здесь ведутся археологические раскопки. Вот почему всё здесь имеет такой неупорядоченный и временный вид. Эйзенхардт вначале даже подумал о тренировочном лагере каких-нибудь повстанческих сил, а потом о натурных съёмках какого-то игрового фильма.

Поездка становилась совершенно непонятной. Когда они ехали по дороге между Тель-Авивом и Иерусалимом, шофёр неожиданно свернул на незаметное ответвление, как раз в тот момент, когда сзади их настойчиво теснил сигналящий спортивный автомобиль, а по встречной полосе угрожающе надвигалась тяжёлая фура. Просёлочная дорога оказалась просто катастрофически ухабистой, к тому же на километры вокруг не было видно никаких признаков цивилизации. И когда они тряслись по этим ухабам, а старик по-польски бормотал себе под нос что-то, похожее на ругательства и проклятия, в голове Эйзенхардта разрастались дичайшие фантазии. О бандитах и разбойниках с большой дороги, о подлом заговоре, и его бросило в жар при мысли, что он никому не оставил адреса и никто не знает, в какое место в Израиле его пригласил этот легендарный Джон Каун. Он уже видел себя лежащим в придорожной канаве, ограбленным и убитым, возможно, с отрубленной правой — пишущей — рукой, поскольку в одной из своих книг он невзначай написал нечто такое, что какие-нибудь религиозные экстремисты могли счесть за злостное богохульство и решили отомстить. Он уже видел, как к его трупу спешит Ури Либерман и дрожащими руками печатает на своём не то мобильнике, не то компьютере очередную ударную строку, которая появится уже в утреннем выпуске.

В какой-то момент, когда нормальное шоссе осталось уже далеко позади, а кругом простирались лишь плоские горы, усеянные камнями, он предался в руки судьбы, расслабил плечи и отважился вздохнуть. Старик за рулём, правда, если подумать, не походил на фанатика. Он, казалось, вообще думал только о том, как бы ему не разбить на этих ухабах машину.

Потом они снова свернули и подъехали к лагерю, палатки которого отбрасывали в закатном солнце длинные, причудливые тени.

Как раз в тот момент, когда профессор говорил о вольнонаёмных рабочих и о той роли, которую они играют в археологии, двое из них — парень и девушка — сели в белую машину — ту самую, которая догнала их такси на пути сюда. И это ещё раз подогрело фантазию писателя. Молодой человек с любопытством смотрел в их сторону, когда белая машина тронулась.