Джеймс Паттерсон - 7-е небо

— Стало быть, вы считаете, у наших схожий мотив? Хотят посмотреть, сойдет им это с рук или нет?

— Да, у меня такое ощущение.

— «Крим-ТВ» стало школой для целого поколения преступников, — сказал Конклин. — Они научились подбирать за собой окурки и стреляные гильзы. Эти парни проявляют крайнюю осторожность. Улики, которые мы находим, оставлены специально…

С этого момента я вдруг перестала слушать, засмотревшись на жесты сидевших со мной за столом мужчин. Джо, развернувшись всем корпусом к Конклину, убеждал его как-то слишком активно. Рич словно бы уступал и соглашался с высказанной версией, не считая, однако, мнение Джо сколько-нибудь ценным. Оба были очень мне дороги. Я поворачивала голову то к одному, то к другому, словно сидела на теннисном матче в Уимблдоне.

Синие глаза. Карие глаза. Мой любовник. Мой напарник.

Я отложила сандвич с яйцом на край тарелки.

Впервые в жизни мне нечего было сказать.

Юки сидела за столом обвинения между Ники Гейнсом и Леном Паризи, ожидая, когда соберется суд. Была пятница. Присяжные совещались три дня, и вчера поздно вечером стало известно, что вердикт вынесен. Юки думала — форсировали решение, чтобы к выходным сбросить с себя груз ответственности и напряжение. В таком случае хорошо это или плохо для народа, который представляет сторона обвинения?

Ее трясло как от избытка кофеина, да так оно и было: с шести утра Юки пила кофе кружку за кружкой и ночью спала часа два, не больше.

— Ты как? — спросила она Ники, который дышал ртом, распространяя сильный запах вапораба. [23] Вапораб — согревающая мазь.

— Хорошо. А ты?

— Замечательно.

Справа от Юки Рыжий Пес что-то строчил в блокноте. Он казался равнодушным, невозмутимым, горой спокойствия. Но это была игра: внутри Паризи клокотал вулкан, набираясь сил между извержениями. Через проход сидела Диана Л. Дэвис, свежая, напудренная, с тщательно уложенными волосами, по-матерински обнимая подзащитную за хрупкие плечи.

Ровно в девять часов бейлиф, жилистый человек в зеленой форме, громко сказал:

— Встать, суд идет!

Юки встала и села вновь после того, как судья занял свое место. Ники закашлялся в носовой платок. Паризи надел на ручку колпачок и сунул в нагрудный карман. Юки сцепила руки перед собой и резко повернулась вправо, когда в стене открылась дверь и цепочкой потянулись присяжные.

Двенадцать мужчин и женщин сегодня выглядели торжественно. Все гладко причесались, убрав волосы. Мужчины были в пиджаках и при галстуках, на женщинах сверкали драгоценности.

Председателю жюри Марии Мартинес было около тридцати. Юки не представляла, чтобы Мартинес, преподаватель социологии и мать двоих детей, согласилась с вердиктом в пользу проститутки, позволившей мальчику умереть и скрывшей его смерть, избавившись от тела.

Мартинес поставила сумку на пол возле стула.

Юки чувствовала, как по спине побежали мурашки. Судья Бендинджер открыл ноутбук, пошутил с судебным репортером — шутку Юки не расслышала, повернулся к собравшимся и сказал:

— Тишина в зале.

Стало тихо. Бендинджер спросил присяжных, вынесли ли они вердикт.

— Да, ваша честь, — ответила Мартинес.

Официальный лист вердикта был передан судье и через несколько секунд возвращен Мартинес. Ники Гейнс снова закашлялся. Паризи дотянулся за спиной Юки и отвесил Гейнсу полновесный щелчок по затылку, досадливо нахмурившись.

— Пусть председатель жюри зачитает вердикт, — попросил Бендинджер.

Мартинес встала, маленькая и тонкая в своем графитово-сером костюме, и кашлянула, прочищая горло.

— Присяжные сочли подсудимую Джуни Мун невиновной в убийстве второй степени. Мы сочли подсудимую Джуни Мун невиновной в сокрытии улик…

Переполненный зал суда взорвался громкими восклицаниями, которые перекрыли резкие удары молотка Бендинджера.

— Что она говорит? Что она сказала? — спрашивал Гейнс у Юки, хотя судья уже поблагодарил и отпустил присяжных.

Юки стало дурно, физически плохо. Она проиграла. Проиграла процесс и подвела всех — полицию, прокуратуру, Кэмпионов, даже Майкла. Профессиональным долгом и искренним желанием Юки было добиться справедливости для погибшего парня, а она не смогла.

— Не надо мне было за это браться, — пробормотала Юки и решительно встала. Не глядя на Паризи и Гейнса, она обернулась и сказала Кэмпионам: — Мне очень жаль.

Опустив глаза, Юки пробилась сквозь толпу, заполнившую центральный проход, и вышла из зала суда.