Сохейр Хашогги - Мозаика (в сокращении)

Педагог держалась с сочувствием, но твердо:

— Миссис Ахмад, уверяю вас, мы стараемся избегать какой бы то ни было дискриминации. Все дело в том, что степень выражения физического влечения была недопустимой… вне зависимости от ориентации.

— Ориентации… — задумчиво повторила Дина. Какое странное слово… Она взяла себя в руки и с трудом довела беседу до конца.

Господи, думала она, неужели это правда? Ее умный, красивый, тонкий мальчик… Нет, она не станет верить какой-то учительнице. Она должна сама во всем разобраться.

Из школы она поехала домой. Джорди вернулся в обычное время. Дина все поняла с первого взгляда.

— Наверное, тебе звонили из школы, — сказал он. — Мама, я как раз…

— Джорди, объясни мне, в чем дело.

Он был уже готов разрыдаться. Но вдруг рассердился:

— В чем дело, мама? Что тебе сказать? Что я пидор? Голубой? Гей? Потому что все дело в этом!

— Джорди, это все так… Я хочу сказать, ты в этом уверен?

— Да, мама. Я это понял еще лет в одиннадцать. Или в двенадцать. Я просто не мог… Это очень трудно объяснить. Ну, вспомни, как это было, как ты поняла, что тебе нравятся мальчики? Вот и со мной было примерно то же самое. — Он горько усмехнулся.

— Хорошо, — сказала она.

— Что — хорошо?

— Хорошо, — выговорила она, с трудом подбирая слова и моля Бога о том, чтобы подобрать их правильно. — Хорошо, начнем отсюда. Неужели ты думаешь, что я буду меньше любить своего сына, оттого что он…

— Гей, мама. Это называется «гей».

— Джорди!

Она подошла к сыну и обняла его. Он все это время держал в руке рюкзак. Теперь рюкзак упал на пол, и он тоже обнял мать. Они долго стояли молча. Дина с трудом сдерживала слезы.

— Мам, держу пари, тебе хочется выпить.

— Ты выиграл, — улыбнулась она. — Ты что будешь?

— То же, что и ты.

Дина решила, что бренди пить не стоит, и заварила чай. Они сидели в гостиной. На город тихо опускались сумерки.

— Не буду притворяться, что я нисколько не расстроена, — сказала она. — Просто все дело в том, что я всегда желала тебе только самого лучшего, а…

— А у геев «лучшего» быть не может, так, мама? — Казалось, он опять готов расплакаться.

— Джорди, любимый мой, извини, если я говорю что-то не то. Я просто хочу сказать, что твоя жизнь будет сложной. И другой.

— Да, — грустно усмехнулся Джорди. — Другой. Можешь мне об этом не рассказывать.

И снова она попыталась подобрать нужные слова.

— Посмотри на меня, — сказала она наконец. — Я люблю тебя. И буду любить тебя до самой смерти, вне зависимости от того, что ты будешь делать. Кого будешь любить. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Да. — Он потер глаза, попытался улыбнуться. — Наверное, придется сказать об этом папе. Я не собираюсь стыдиться того, какой я. С этим покончено. Бедный папа, — добавил он ласково, и это были слова взрослого человека.

В этот момент открылась входная дверь и в холле раздался голос Карима:

— Семья! Я дома!

— Мы здесь! — откликнулась Дина.

Вид у него был усталый — на работе, по-видимому, выдался трудный день. Он удивился, увидев их вдвоем в гостиной:

— Что у вас стряслось?

— В школе неприятности, — ответила Дина. И в двух словах рассказала, в чем дело.

Карим слушал ее, открыв рот от изумления. А когда она закончила, посмотрел на сына, словно ожидая, что тот разуверит его, скажет, что мать несет чушь.

— Это правда, папа, — просто сказал Джорди. — Я — гей.

Карим смотрел то на жену, то на сына.

— Это какая-то ошибка, — с трудом выговорил он.

— Нет, — ответил Джорди.

— Ошибки никакой нет, Карим, — сказала Дина.

Лицо ее мужа исказила гримаса. Сначала она думала, что он разрыдается, но потом поняла, что в нем поднимается гнев. И тут же поняла, что дело плохо.

— Если это правда, я не позволю тебе находиться в моем доме, — сказал он Джорди. — Это противно Господу. Это противно природе человеческой. Это мерзость, понятно? И я такого не потерплю! — Он перешел на крик.

— Карим, — сказала Дина и показала глазами наверх. — Там близнецы.

— Ах, близнецы? — прорычал он. — И ты думаешь, я позволю им находиться рядом с этим извращенцем? — Он повернулся к Джорди: — Убирайся отсюда. Немедленно.

Дина не верила собственным ушам. Она никак не ожидала столь озлобленной и примитивной реакции. Это же их первенец, их любимый сын!

— Он никуда не пойдет, Карим. Он наш сын. И он еще ребенок. Ты не можешь просто взять и выгнать его.

Теперь Карим уставился на нее:

— Это ты во всем виновата! Я тебя предупреждал! Но тебе очень хотелось его испортить своими нежностями. Превратить его в бабу. Вот, полюбуйся, что из этого вышло!