Дэвид Марк - Сумерки зимы

– Босс! – сказала Тремберг. – Мы узнали, кем был сгоревший труп из больницы.

– Ну и проворство, – похвалила Фарао.

– Услуга за услугу, босс. Парнишка в лаборатории охотно согласился поторопиться с обработкой пальчиков и ДНК. Еще дожидаемся результатов по зубам, но предварительные выводы имеют смысл.

– Итак?

– Тревор Джефферсон, – доложила Тремберг. – Тридцать пять лет. Последний известный адрес на Холдернесс-роуд. Что-то вроде общаги над букмекерскими конторами.

– И как его занесло в тот дом в Орчард-парке?

– Тут странная история, – сказала Тремберг. – Он раньше жил в Орчард-парке. Жена, двое собственных детишек и приемный сын. Совсем рядом с домом, где его нашли.

У Макэвоя стало тесно в груди. Будто он знал уже, о чем собирается рассказать Тремберг.

– Выходит, он напился вдрызг и позабыл, где живет? Решил, что на дворе до сих пор две тыщи третий? Забрел в первый попавшийся дом, который выглядел обжитым, уснул на диване с бычком во рту и запекся до углей? А потом кто-то прослышал про это, решил поквитаться за старые обиды и довел дело до конца уже в больнице? – Оптимизм Фарао звучал ненатурально.

– Самое странное еще впереди, – сморщила нос Тремберг.

– Продолжай.

– Джефферсон выехал из Орчард-парка, когда его дом сгорел дотла. А с домом – жена и дети. Он единственный выбрался живым. Поджог, видимо. Никого так и не поймали.

Макэвой смотрел в пол, чувствуя на себе взгляд Триш Фарао. Уж не считает ли она, что это он во всем виноват?

– Макэвой? – требовательно спросила она.

– Не знаю, мэм.

Она обернулась к Спинку Тот вскинул руки в показном недоумении, явно радуясь, что так легко может отделаться. Сам он в Гулле только затем, чтобы написать книгу, и вскоре уберется восвояси.

– Стейну придется подождать, – помолчав, сказала Фарао. – Макэвой, поручаю это дело вам с Тремберг. Хочу досконально разобраться в этих пожарах. Мне нужна вся подноготная. Нашей жертвы. Домовладельцев. Хелен, введи Макэвоя в курс дела и отправляйтесь в Орчард-парк.

Тремберг явно не обрадовалась. Решила, наверное, что ее снимают с дела Дафны. Может, так и есть.

– Босс, я и без того по горло в деле Коттон…

– Знаю, Хелен. – Фарао, оттеснив Макэвоя, сжала ее плечо. – Но мне нужен кто-то, кому я могу доверять. Приглядывай за этим тюфяком, ладно?

Тремберг кивнула. Растянула губы в фальшивой улыбке, адресованной исключительно Фарао. На Макэвоя даже не взглянула. Интересно, всерьез злится на него или просто очень расстроилась?

– Короче, – Фарао глянула на свои элегантные часики, – уже одиннадцатый час. Мои деточки либо лежат по кроватям, либо захватили власть в квартале, а юная Руби провозгласила себя королевой. Делайте ваши ставки.

Второго намека Макэвою не потребовалось. Едва заметно кивнув, он шагнул в коридор, тут же погрузившись в тропическую духоту. Дверь захлопнулась, и из-за нее донесся голос Фарао: «Вот же срань!»

– Кофейня на углу Годдард, – бросила Трем-берг через плечо. – Встречаемся в семь-тридцать. Отправимся по домам, пока хозяева сладко спят.

И она ушла.

Макэвой все стоял у двери. В голове так и бурлило. Интересно, спросил он себя, это бурление – помеха или наоборот?

И тут же все перечеркнула восхитительная мысль, что сегодня у него будет время, чтобы заняться с женой любовью. А потом он расскажет Ройзин, что этим днем ему каким-то чудом удалось добиться чего-то важного. Что он, оказывается, прирожденный полицейский. Что внутренний голос нашептывает: все случившееся как-то связано. И что ее муж – единственный, кто способен нащупать эту связь.

– Пока не выпустили, – объявила Тремберг вместо приветствия. И добавила сонным голосом: – Невилла-расиста. Дежурный адвокат рвет и мечет.

Влажные волосы, бледное лицо, темные круги под глазами. Начала было стаскивать с себя плащ, но передумала. Натянула обратно, села за массивный пластиковый стол.

– Не возражаешь? Я вылезла из душа двадцать минут назад – и сразу сюда.

Потянувшись, Хелен Тремберг обхватила ладонями большую щербатую кружку с крепким «чаем строителей», которая стояла перед Макэвоем. Трубно отхлебнула. Сморщилась.

– Сахарку не слишком? – Настроена она была явно дружелюбнее вчерашнего.

Они оказались единственными посетителями кафе «Пиджин-Пай» – беленого здания с застекленным фасадом на углу Годдард-авеню. Классическая забегаловка со всеми атрибутами вроде ламинированных меню и кетчупа в банке-помидорке. «Блюдом дня» тут зачастую именуются сосиски или бекон (или и то и другое разом), так что сюда стекаются паломники, твердо убежденные, будто высшее достижение кулинарии – тушеная фасоль с бурым соусом.