Дэвид Линн Гоулмон - Левиафан

— Вы упомянули о жертвах в Средиземноморье. Разумеется, речь идет о человеческих жизнях? — уточнила Вирджиния.

Коммандер на миг примолк.

— Опять-таки, не можем ли мы вернуться к этому позже, если позволите? — ответил он вопросом на вопрос.

— Да, конечно, — подхватил Найлз, беря Вирджинию за руку.

Как только они вышли из центра управления в коридор, Комптон посмотрел на Полок:

— Что-то его грызет; никак его не пойму. И что за чертовщина творится с этими жуткими кадетами? То они милы и очаровательны, то вдруг…

— Найлз, я должна тебе кое в чем сознаться. Надо было сказать тебе сразу же после ленча, как только я увидела, с кем мы имеем дело. Я надеялась, что заблуждаюсь, но… — взволнованно прошептала вдруг побледневшая Вирджиния.

— В чем?

— Это насчет Эрталль. Я…

— Ну-ну, вас-то двоих нам и надо! Так я и знал, что в оружейную нас не пустят — гуляйте по лодке где хотите, черта лысого! — возгласил Ли, вместе с Алисой переступая через комингс люка и входя в коридор.

Вирджиния перевела взгляд с Найлза на Алису, а потом улыбнулась — блеклой, неискренней улыбкой, после чего снова обернулась к Комптон, тряхнула головой и одними губами произнесла: «Потом».

Сэмюэльс с навигационного пульта по голографическому изображению «Левиафана» следил за передачей постов. Вторая вахта занимала свои места, освобождаемые предыдущими членами команды после передачи постов, отчета о переменах курса и обмена шутками друг с другом. Кадеты вместо обычной подростковой болтовни, улыбок и предупреждений насчет учебных материалов во время смены состава кивали один другому и молча занимали места рядом со старшими наставниками. Он заметил, что старшина Альвера, бросив взгляд в его сторону, улыбнулась — той же улыбкой, что и тысячи раз прежде. Вот только на сей раз эта бесстрастная улыбка задержалась чуточку дольше, и он вынужден был признаться самому себе, что это ему отнюдь не понравилось.

Коммандер Сэмюэльс протянул руку под консоль, выудил трубку и, поднеся ее к уху, настучал на кнопках номер капитанской каюты, чтобы доложить о смене вахты.

— Да, — ответил мужской голос.

— Доктор Тревор, что-то случилось? Где капитан?

— Она легла. Я дал ей лекарство — ее головная боль за последний час заметно обострилась, а я уже собирался выйти. Так что, все-таки разбудить ее, коммандер?

— Не надо, доктор. Спасибо.

— Значит, увидимся вечером на приеме?

Не ответив на вопрос, Сэмюэльс положил трубку на консоль и сквозь голограмму уставился в пространство.

Часом позже Сара вошла в самый передний отсек «Левиафана». Фарбо следовал за ней по пятам. После множества пройденных отсеков, где парили суета и оживление, отдаленность и безмолвие носового показались просто-таки всеохватными — будто вступаешь в звукоизолированное помещение.

— Боже мой… — выдохнула Сара, задирая голову, чтобы взглядом проследить массивные стрингеры на высоте сотни футов над их головами.

Впереди были секции, охватывающие весь отсек. Они поднимались до потолка, достигая пика ближе к концу отсека. Напоминало это гигантский складной авиаангар-«ракушку». Вдоль потолка в два ряда висели два десятка люстр в стиле сходном с ар-деко. В это время свет их был пригашен до приятного уровня.

— Должен сказать: когда эта женщина строит что-нибудь, то результат впечатляет, — прокомментировал полковник, тоже выворачивая шею, чтобы оглядеть обширное помещение.

На самом носу, на искусно изготовленном тиковом подиуме, высился старинный корабельный штурвал, а рядом — позолоченный машинный телеграф. Белое свинцовое стекло было подсвечено, а стрелка стояла на «полный вперед». Подойдя, Сара посмотрела на золотые буквы на штурвале корабля.

— «Левиафан-1858», — зачитала она вслух. — «Ради мира». Это настоящий корабельный штурвал с самого первого «Левиафана».

Она положила ладонь на штурвал и оглядела шикарно обитые диваны, обращенные к внешней стороне корпуса «Левиафана». В центре находился большой стол для совещаний, просторное место для сервировки блюд и локальные источники света, подсвечивающие множество аквариумов, протянувшихся вокруг всего интерьера от пола до середины ее высоты.

— Ты напоминаешь мне жену. Ее всегда изумляло все, что она видела вокруг. Род людской, прошлое планеты — все заставляло ее думать, что ее долг постичь это. Завидую я твоей наивности, юная Сара.

Она обернулась и поглядела на Фарбо, слегка склонив голову к плечу: