Дик Френсис - Крысиные гонки

– А что это такое?

– Человек, который вкладывает деньги в страховую компанию на особых условиях.

– Он говорил что-то о Ллойде. Знаете, знаменитой страховой компании? Это похоже на Ллойда?

– Да, что-то в таком роде.

Мальчик кивнул и задумчиво посмотрел на сандвич.

– Возьми еще, – предложил я

– Но ведь я покупал для вас.

– Бери. Мне приятно есть вместе с тобой

Он взглянул на меня сияющими глазами и впился зубами в сандвич.

– Меня зовут Мэтью, – сказал он.

– Меня тоже, – засмеялся я.

– Правда? В самом деле?

– Да.

– У-у-у!

За моей спиной послышались шаги, и глубокий голос выпускника Итона проговорил:

– Мэтью сумел позаботиться о вас?

– Превосходно, сэр. Благодарю вас, – ответил я.

– Дядя, его имя тоже Мэтью, – радостно сообщил мальчик.

Герцог переводил глаза с мальчика на меня.

– Пара Мэттов< Обыгрывается английское слово “mat” – мат, коврик.> , да? Не позволяйте слишком многим вытирать о вас ноги.

Мэтью решил, что дядя замечательно пошутил, но ноты печали слишком явно звучали в тоне герцога. В глубине души, видимо, его сильно тревожила мысль, что, несмотря на древнее происхождение и высокое положение, предприимчивые умы нередко вытирают о него ноги.

Положительно, герцог начинал мне нравиться.

– Рудиментс хорошо прошел, сэр, – сказал и.

– Великолепно, правда? – Лицо у него просияло. – Совершенно великолепно. Ничто в жизни не доставляет мне такого удовольствия, как победный финиш моей лошади. Видеть, как твоя лошадь выигрывает...

* * *

Я вернулся к “Чероки” перед началом последнего заезда. Шофер сидел на траве и читал “Доктора Живаго”. Он поднялся, сказал, что ничего не произошло, и направился к трибунам.

Но я все равно осмотрел весь самолет дюйм за дюймом, даже отвинтил панель в багажнике и мог видеть всю заднюю часть фюзеляжа до самого хвоста. Ничего неположенного нигде не было.

Потом я начал осматривать самолет снаружи. Но только начал, потому что, когда я ощупывал на хвосте один винт за другим, то услышал возле соседнего самолета крик. Я оглянулся с любопытством, но без тревоги.

На не видной с трибун стороне “Полиплейн” двое здоровенных типов били Кенни Бейста.

Пилот “Полиплейн” стоял в стороне и наблюдал за избиением. Я подбежал к нему.

– Ради Бога, – воскликнул я, – пойдем поможем ему!

Он бросил на меня холодный бесстрастный взгляд.

– У меня завтра медицинская комиссия. Идите сами.

Тремя прыжками я подскочил к дерущимся, перехватил занесенный над скорчившимся Кенни кулак одного из мужчин и ударил его ногой под колени. Он упал навзничь с криком, в котором смешались злость, удивление и боль. Его напарник получил мощный удар носком ботинка под зад. Их вопли слились в совсем не музыкальный дуэт.

Бить людей было их профессией, не моей, а у Кенни не хватило сил встать, поэтому один из них снова полез в драку. И мне досталось, удары сыпались со всех сторон. Разумеется, они не ждали от меня серьезного сопротивления и с самого начала увидели, что я играю не по их правилам.

Они умело работали тяжелыми кулаками, а носки ботинок утяжелили свинцовыми подковками, как всегда делают трусы. Изо всех оставшихся сил я лягал их по коленям, тыкал пальцами в глаза и рубил ребром ладони по шеям.

Хотя я почти выдохся, но превосходил их в решимости и не хотел упасть и подставить почки под их свинцовые подковки. Но и они наконец устали и совершенно неожиданно, будто им кто-то свистнул, захромали прочь, унося с собой разбитые колени, кровоподтеки на шее и один серьезно расцарапанный глаз, оставив мне звон в голове и боль в ребрах.

Я прислонился к самолету, чтобы отдышаться, и смотрел на Кенни, сидевшего на траве. У него из носа шла кровь, все лицо тоже было залито кровью, и он пытался вытереть ее ладонью.

Нагнувшись, я помог ему встать. Он легко поднялся. Мне стало спокойнее: значит, серьезных повреждений нет. Когда он заговорил, голос звучал вполне нормально.

– Спасибо, старина! – Он чуть усмехнулся. – Эти ублюдки говорили, будто их прислали вбить мне в голову, что с жокейской карьерой покончено... Господи, меня просто согнуло... У вас не найдется виски?.. О Господи!.. – Он наклонился, и его вырвало прямо на траву.

Выпрямившись, он вынул из кармана большой носовой платок и вытер рот, а потом с ужасом уставился на оставшиеся на белом платке красные разводы.

– У меня кровь...

– Из носа, – успокоил его я. – Ничего страшного.