Михаил Любимов - И ад следовал за ним - Приключения

– Как сложно мы живем, Алекс! – Он перескочил с тем прозаических на темы заоблачные. – Ведь при царе самый радикальный эмигрант отнюдь не становился оружием в руках разведки другой страны. Наоборот, и английские, и французские службы помогали преследовать революционеров…

– Вы считаете себя революционером? – Я наконец вылез из тарелки со свекольником. Ничего себе революционер! Все-таки каждый в своем глазу и бревна не видит, воображает о себе черт знает что, так и я, наверное, кажусь самому себе национальным героем, а на самом деле мало чем отличаюсь от кривоногого филера или громилы-рецидивиста.

– Не дай Бог! – Он аж подпрыгнул. – Не оскорбляйте меня. При одном упоминании обо всех этих Робеспьерах и Лениных у меня начинается аллергия. Я не о том. Просто раньше эмиграция не означала автоматически перехода в стан вражеской державы. Все революционеры стояли по одну сторону баррикад, а власти – по другую. Англичане помогали царской охранке разрабатывать Герцена. А сейчас… Нет места свободному человеку: или – или! И даже если вы сами настолько отважны, что можете отвергнуть прямые предложения, скажем, американской разведки, то все равно она вас может легко использовать “втемную”. Вы и знать об этом не будете. Подставит вам дружка – агента, которому вы поверите, а вы, допустим, независимы, и заклятый враг Мекленбурга, и вообще гений, строчите себе статьи или книги, а друг вам помогает устроить их публикацию. Вы радуетесь, а потом узнаете, что давно работаете на американскую разведку и ваши издания субсидируются ЦРУ. А если вы проявите характер, глядишь, и местные власти откажут вам в виде на жительство…

– К чему вы об этом? – Странные проблемы мучили его.

– К тому, что я ненавижу шпионаж! И ни с кем не хочу сотрудничать! Ни с вашими, ни с нашими! Слышите? Ни с кем! Лучше я вернусь в Мекленбург на верную смерть!

Мое предложение, видимо, задело его, и он его переваривал, словно гвоздь, попавший в желудок. Валяй, валяй, предатель Мазепа, думай о своей судьбе, очень хорошо, что ты понимаешь: никуда тебе не деться, в любом месте подкатимся к тебе, нарушим твой призрачный покой. Думал до конца жизни преспокойно жить в Каире и жрать свекольники своей эстонки?

Бригитта унесла тарелку и супницу, она переоделась в розовую блузку и сняла очки, мигом потеряв свой вопросительный вид. Мягкая улыбка бродила по полным губам, под блузкой неутомимо подрагивала грудь и просвечивали широковатые плечи, находившиеся в неразрешимом конфликте с узкой талией, – дальше кисть Леонардо Алекса не осмеливается сползать: мстительная природа подарила ей кривые ноги, обросшие, как у фавна, темными волосами. Юджин послал ей вдогонку многозначительный взгляд, который она правильно прочитала и оставила нас вдвоем.

– Не хотите ли вы сказать, что перешли на сторону американцев? – Видимо, не до конца дошли до него мои объяснения.

– Совершенно верно.

– Знает ли об этом Центр?

– Разумеется, нет.

– И вы не боитесь? А вдруг это станет известно?

– Конечно, боюсь. Но риск есть риск.

Он хмыкнул и прошелся изгрызенными ногтями по своим волосам.

Чеши, чеши голову, уважаемый Юджин, только не думай, что тебе удастся снова провести лису Алекса! Так я и поверю, что ты не связан ни с какими спецслужбами, а просто честный Дон Кихот, внезапно возненавидевший шпионаж! Ломай, дружок, комедию. Как там вмазал юный принц Розенкранцу и Гильденстерну, игравшим на нем, как на флейте? “Вы собираетесь играть на мне; вы приписываете себе знание моих клапанов; вы уверены, что выжмете из меня голос моей тайны; вы воображаете, будто все мои ноты снизу доверху вам открыты”.

– Интересно, как вы узнали, что я нахожусь в Каире? – спросил он.

За какого дурака он меня принимал! Ломать Ваньку таким наглым способом! Неужели он считал, что его ночной визит к Генри мог остаться незамеченным? Что Генри испугается и не скажет мне ни слова? Валяй, валяй, запутывай меня, пудри мне мозги! А вдруг он действительно не врет и никогда не был в Лондоне? Вдруг это чистейший Фауст, с которым ведет беседу коварный Алик – Мефистофель?

– Что мы толчем воду в ступе? Давайте решим главный вопрос. Поедете ли вы в Лондон или нет? – я нажимал на него как мог.

– Значит, вы не можете доказать, что выступаете от имени американцев? – снова спросил Фома неверующий.

– Я готов связать вас с ними, если вы выедете в Лондон. Как говорили великие, для доказательства существования пудинга его необходимо съесть.