Платон Обухов - Несостоявшийся шантаж

— Почему задерживается Дик?

Секретарь медлил с ответом. Робсон поднял на него тяжелый взгляд. Тот вздохнул:

— Этого идиота задержала полиция. Превышение скорости.

Робсон раздраженно поставил бокал с ромом на мраморный столик шестнадцатого века, расплескав напиток:

— Это будет последнее задание Дика. Больше я никогда не стану прибегать к его услугам.

— Он начал пить, — пожал плечами секретарь. — Теряет контроль над собой.

— С чего бы это? — удивился Робсон. — Сотрудничая со мной, Дик стал богатым человеком. Чего ему не хватает?

— Именно потому и стал пить, что разбогател, — усмехнулся секретарь. — Волнуется, боится разоблачения. Не дай Бог, у него сдадут нервы, — многозначительно закончил он.

Робсон потянулся к бутылке, плеснул в бокал немного рома. Это был специальный сорт, не имеющий названия. Сахарный тростник для него выращивали на принадлежащей Робсону небольшой плантации на склонах горы Дуарте в Доминиканской Республике. Высокогорье, близость к солнцу, особый микроклимат и роза ветров делали ром потрясающим. В год его выпускалось не больше ста бутылок. Этого вполне хватало как для самого Робсона, так и для тех его гостей, которых он принимал на высшем уровне.

Пригубив из бокала, Робсон мрачно проговорил:

— Пусть с Диком поговорит Джо! Нет, убивать его не надо, — пробурчал он, заметив, как секретарь выразительно провел ребром ладони по горлу. — Достаточно будет устного внушения!

Робсон кивнул, и секретарь исчез, словно провалившись под персидский ковер. Несмотря на потертости и в целом непрезентабельный вид, ковру на самом деле не было цены. Это был так называемый «охотничий ковер» из Ирана. Мастера, работавшие по заказам членов правившей тогда династии Тимуридов, изобразили на нем охоту на льва.

Известно, что Коран запрещает мусульманину изображать живые существа. Нарушив это вето, древние художники достигли поразительного правдоподобия. Робсон нисколько не жалел, что выкинул за ковер несколько миллионов. Когда он ступал по нему, ему иногда казалось, что львы и нападающие на них всадники шевелятся, словно живые. Современным художникам недоступно подобное мастерство. Поэтому они предпочитают абстрактное искусство.

Джим уже убирал со стола в сейф бумаги, когда зазвонил телефон. Прежде чем взять трубку, он взглянул на дисплей аппарата. На нем горело: «Межправительственная связь. Звонок из-за рубежа».

Коэн снял трубку и услышал знакомый голос телефонистки Белого дома:

— Звонит премьер-министр Польши Тадеуш Пясецкий, сэр!

— Помощник президента США по вопросам национальной безопасности Джим Коэн слушает.

Джим знал, что польский премьер-министр получил экономическое образование в Гарварде, и не замедлял темп речи, стараясь лишь сделать ее более отчетливой.

С первых же слов польского премьера Джим понял: речь пойдет о западных землях Польши. Отторгнутые в свое время Германией, они были присоединены к Польше в результате второй мировой войны по требованию Сталина. После того как к власти в Польше пришла «Солидарность», Западная Германия была объединена с Восточной, а коммунистическая система распалась, вопрос о западных землях стал преследовать польских лидеров неотвязным кошмаром. Кое-кто в руководстве Германии не скрывал, что собирается добиваться реконструкции довоенных границ. Поляки всеми силами противились этому. При этом и те, и другие искали поддержки у Соединенных Штатов. Правда, поляки делали это куда более настырно, чем немцы. В частности, минимум раз в неделю премьер-министр или президент Польши звонили в Вашингтон и беседовали с Джимом, вице-президентом или даже самим Пенном. Звонок сегодня был из этой серии.

Джим Коэн несколько опешил от такого предложения. Неужели положение стало настолько критическим, что поляки готовы поступиться частью суверенитета над западными землями в пользу США, лишь бы они не достались Германии. Будь на месте Джима другой человек, он тут же сообщил бы о предложении Пясецкого президенту США, потребовал бы созыва Совета национальной безопасности, и Вашингтон превратился бы во взбудораженный улей.

Но у Джима Коэна был свой собственный взгляд на польскую проблему. Поэтому он ограничился лишь тем, что пожелал Пясецкому приятно провести остаток ночи (польский премьер позвонил в Вашингтон в два часа ночи по варшавскому времени) и пообещал немедленно сообщить о его предложении руководству Соединенных Штатов.