Платон Обухов - Несостоявшийся шантаж

Граната разорвалась у смельчака в руке, когда он поднимал ее с пола. Всех, кто находился в тот момент в номере, изрешетило осколками.

Немного подождав, Олег снова выглянул в окно. И едва не поплатился за это жизнью. Боевики «Аль-Джихада», сгрудившись вокруг своих «мерседесов» и «тойот», открыли по нему снизу беглый огонь из автоматов. Он едва успел отшатнуться в глубь комнаты.

В эту секунду за его спиной раздались выстрелы и длинная очередь. Обернувшись, Олег увидел любовницу Акопяна, нервно сжимавшую в руках «узи». Около ее ног валялась горка расстрелянных гильз. Несколько боевиков Ауна попытались ворваться в комнату, но она хладнокровно уложила их всех.

— Проклятый полицейский затаился со своим приборчиком в тени деревьев, чтоб ему пусто было! — изрыгал проклятия Дик. — Я и понятия не имел, что…

— Ты принес карту? — оборвал его Робсон.

— Вот она…

Дик протянул Робсону запечатанный конверт. Доминиканец отдал его секретарю, а сам взял с серебряного подноса другой небольшой конверт и кинул его Дику. Сотрудник Департамента транспорта ловко поймал его и спрятал во внутренний карман пиджака.

Надрезав ножичком конверт, секретарь развернул карту перед глазами Робсона. Она стоила ему пятнадцать тысяч долларов. Тем людям, которым придется охранять трейлер с картинами Лувра по пути его следования из аэропорта Даллеса в Национальную портретную галерею, она будет стоить жизни.

Удовлетворенно кивнув, Робсон вернул карту секретарю и приказал:

— Отнеси ее Джо. Пусть собирает своих ребят на последний инструктаж.

Дождавшись, когда секретарь выйдет, Робсон дружелюбно предложил:

— Джин? Виски? Коньяк?

— Виски…

Робсон снял трубку внутреннего телефона и бросил одно-единственное слово: «Виски!»

Себе он налил ром.

Они подняли бокалы, пожелав друг другу здоровья и процветания.

Робсон внимательно наблюдал за тем, как освобождался стакан Дика.

— Ты стал слишком много пить, Дик, — неожиданно сказал он. — Особенно в последнее время. Это настораживает!

— Пустяки! — махнул было рукой Дик, но под взглядом Робсона осекся. Язык прилип к гортани. А Робсон наслаждался эффектом, который произвел на начальника отдела Департамента транспорта США взгляд его черных немигающих глаз.

— Кто много пьет, тот много болтает, — продолжал доминиканец, — и может разболтать такие вещи, которые не предназначены для посторонних ушей.

— Я… я… — лепетал Дик, чувствуя, как по спине между лопаток стекает пот, — я никогда…

Начальник отдела знал, что достаточно одного движения бровей Робсона — и он отправится на тот свет. Сейчас Дик чувствовал себя, как человек, поставленный к стене перед шеренгой солдат с автоматами в руках. Полное бессилие, абсолютная беспомощность и всепоглощающий панический страх.

— Они подкатили джип с крупнокалиберным пулеметом и грузовик с 35‑миллиметровой швейцарской пушкой, — сообщил Олег, выглянув в окно. — Если они застрочат, мы превратимся в атомы…

— Не ной! — рявкнул армянин. — Не трави душу!

— Мне просто хочется, чтобы ты имел ясное представление о происходящем, — пожал плечами Олег.

Потоптавшись на месте, он подкрался к двери и прислушался. В коридоре «Александрии» было тихо. Видно, понеся большие потери, боевики «Аль-Джихада» поняли, что расправиться со Смирновым можно, лишь пустив в ход тяжелое оружие. Вроде крупнокалиберных пулеметов и автоматической пушки. Эта швейцарская пушка выстреливала дюжину 35‑миллиметровых снарядов с такими короткими интервалами, что они взрывались почти одновременно. И мощность слитного разрыва давала эффект приличной авиабомбы.

«Им достаточно тщательно прицелиться, и через мгновение нас уже не будет», — подумал Олег.

Он вставил в свой «Калашников» полный магазин, передернул затвор и направился к двери.

— Куда ты? — окликнул его Акопян.

— Куда угодно, — отрезал Олег. — Через пятнадцать секунд от этого номера останется горсточка пыли!

Марта проснулась. В левый глаз било солнце. Пронзительный солнечный луч пробился сквозь щель в жалюзи. Она отодвинулась, и луч затанцевал на белоснежной подушке.

Марта с интересом подняла голову и осмотрелась. «Где я?» — недоумевала она.

Комната, где стояла кровать, на которой она лежала, была большой и просторной, с высоким потолком. На длинной позолоченной цепи свешивалась красивая бронзовая люстра. На стенах висели репродукции картин импрессионистов — Мане, Моризо, Писарро. Рядом с кроватью стояла тумбочка красного дерева, а на ней скопированный с телефона начала века современный аппарат.