Арсений Малинский - Линия перемены дат

— Можно, нужно! — стучало сердце…

Стараясь не смотреть на спутницу, матрос быстро шел вперед, с трудом разбирая дорогу. Как он ни был занят захватившим его чувством, все же его внимание привлек лучик, блеснувший между двумя обломками скал.

«Что бы это могло значить?» — Он извинился, освободил руку и побежал вверх. Из земли между двумя огромными камнями на склоне торчал край крышки плоской продолговатой банки из-под сардин, без этикетки. Матрос нагнулся и легко вытащил банку из земли. Странно было видеть здесь, между этих замшелых обломков, свидетелей древнего горного обвала, изделие человеческих рук…

— Какое вы здесь сокровище отыскали, Алеша? — осведомилась Зоя Александровна. — Фи, пустая банка. Какой только дряни не выбрасывает море.

— Нет, — возразил Алексей, оценивая взглядом расстояние от береговой черты до места находки. — Прибой сюда не дойдет. Да и не может он выбросить банку. Ведь, она вскрытая, потонула бы…

Зоя Александровна пожала плечами.

— Вот вы какой… исследователь. Бросьте вашу драгоценность. Идемте домой. Скоро обед.

Алексей продолжал разглядывать находку. На целом донышке банки отчетливо выделялось: «377901» и буквы «Ill». Если бы Алексей был пограмотнее, он узнал бы условное сокращение слова «Иллинпрайс» — одной из частей Соединенных территорий.

— Не наша… — протянул матрос — Да и разрез металла еще не покрылся ржавчиной, свежий. Откуда она взялась здесь? У нас вроде на посту таких не было.

Зоя Александровна решительно схватила руку Алексея.

— Сейчас же дайте мне эту гадость. Я ее выброшу. Странные вы, мужчины. Пустая консервная банка может вас отвлечь от дамы. Бросьте! — она вырвала банку из рук Алексея и зашвырнула ее в кусты. — Идемте, — еще крепче, чем раньше, прижалась она к нему. — Озябла…

По своему обыкновению, Алексей, сменившись с вахты, вышел из кубрика. Уселся в тени около обреза для курения и раскрыл книгу. Рассеянно пробежав страницу и ровным счетом ничего не поняв, он в который раз посмотрел туда, вниз, где жили маячники.

«Если бы Зоя Александровна вышла…» — с надеждой подумал юноша. Учительницы не было.

раздался сзади знакомый, ставший за последние дни таким неприятным голос Григорьева.

— Ты бы оставил свои, мягко сказать, вокальные упражнения для другого места.

— Здесь резонанс хороший, — дурашливо отпарировал Григорьев. — А ты не злись, Лешка. Давай говорить по-дружески. Я же для твоей пользы. Ты считаешь, наверное, что только ты думаешь об этом. Я вот тоже думаю. И скажу тебе прямо: не нравится мне это твое внимание, — миролюбиво заключил сигнальщик, ловко сворачивая цигарку.

— А мне не нравится твое внимание, — вспылил Перевозчиков. — Оставь, пожалуйста, меня в покое. Подумаешь, воспитатель выискался. Не ваше дело.

— Вот это ты врешь, парень. Это наше дело. Смотри на меня, не виляй, — лицо сигнальщика было, против обыкновения, серьезным. В эту минуту товарищ показался Алексею гораздо старше его, Перевозчикова. — Ты думаешь, никто не видит, как ты увлекся этой, — кивнул он подбородком в сторону домиков маячников. — Тоже мне тайна. Да эту тайну скоро будут знать все медведи в окрестной тайге. Вот ты мне говорил как-то: заочницы у Григорьева. Заочницы… — передразнил он интонацию Алексея. — Я тоже психовал. Так у тебя ведь не то, Леша. То, что ты делаешь, всех касается. Вон бабам ты уже попал на язык. Кажется, только один Федосов молчит. Да и ему, наверное, видно. А ведь ты не знаешь его, Лешка. Помнишь наш разговор у трапа, когда ты на меня надулся. Я присматривался к нему. Хороший он, порядочный человек. Но и ты ведь наш друг. И мы болеем за тебя. Видим, что с тобой делается. И ждем, когда же у тебя совесть проснется.

— И не дождетесь ничего. Знаешь что, сигнальщик? Кончай эту болтовню. Все ясно. Вам делать нечего. Занялись бы, что ли, книгами, чем трепаться о чужой совести.

— Ты не учи нас, что делать. Сами не дурнее тебя. Займитесь книгами!.. Тоже профессор, — презрительно протянул он, — ты, что ли, один читаешь? Только другие воображают меньше. Я не ссориться с тобой пришел. Дело хочу сказать. Ответь сначала: есть у тебя товарищи на посту или нет?

— Ну, есть.

— Кто?

— Да все товарищи, — удивленно ответил Перевозчиков. — Постой, постой. Чего ты затеял этот разговор? Не отвечаешь? Значит, делать нечего. — Перевозчиков улыбнулся, притворно зевнул и захлопнул книгу, с досадой чувствуя, что притворяться он не умеет и товарищ насквозь видит его показное равнодушие к этому разговору. — Ну, ты куришь, а я человек некурящий, делать мне здесь нечего. Пойду.