Арсений Малинский - Линия перемены дат

Старики шли на север, обходя глубокие, еще забитые на дне плотно слежавшимся снегом провалы между скалами, пробирались сквозь казавшиеся непроходимыми заросли кедрового стланика, с трудом перебирались через бурные, сейчас, в пору летнего таяния горных снегов, потоки. Отдыхали и опять упорно шли вперед. Наконец Сергунько остановился, отер потный лоб и пробормотал:

— Прав ты, Захар, ноги не те, сердце не то. А идти надо.

— Слушай, брат, я все думаю: тот человек — неумный человек. Зачем думал плохое на тебя? Ты советскую власть делал здесь, сам большой начальник у партизан был.

— Тоже, скажешь, начальник. Просто пограмотней других. Спасибо, научился. А следователь, он что — молодой да горячий. Хотя приметил я — честный он, боевой, воевал, видать. Меня спрашивал — я отвечал. Вот кабы он у меня совета спросил — я бы его сразу в ваш охотничий колхоз направил. Может, и сам помог. Вижу — человек добивается дела. А дело серьезное. Пропал ученый. Большая голова был. Только странный: все норовил делать отдельно от других. Значит, никогда не жил в тайге. И еще я приметил, не любил он другого начальника, Рустама Алимовича… — Никифор скупо усмехнулся. — А ты прав, Захар, обида взяла меня на этого следователя. Старые люди, много знают. Вот Рустам Алимович совсем другой. Всегда всех спрашивал, советовался со мной. Местами очень интересовался, всё дороги искал в горах, хорошие стоянки. У него здорово получалось. А следователь этот, — опять вернулся Сергунько к мучившей его теме, — с человеком поговорить по-хорошему не хочет. Ушел я от него, а потом подумал: обида — обидой, а помогать надо. Вспомнил про тебя и пошел. Ты все здесь знаешь, Захар. Отец, деды, прадеды — все здесь жили. Еще когда русских и в помине здесь не было. Вот и пришел — советоваться. Место скоро ли будет?

— Пожалуй, скоро уже.

Через час пути Захар, снимая двустволку, заявил:

— Здесь. — Потом внимательно осмотрел траву. — Однако уходить надо. Хозяйка с детьми по голубику ходит, — указал он на измятые и начисто ободранные кусты еще незрелой голубики. — Перезаряжай винтовку, брат, — посоветовал он, дослав в казенник медвежью пулю.

— А вон и сам хозяин, — кивнул Сергунько на склон. — Ничего. Он сейчас добрый, ягоду ест.

В пятидесяти метрах выше по склону среди кустов виднелось светло-бурое, почти серое тело медведя. Зверь спокойно смотрел на людей, шумно втягивая воздух бархатными черными ноздрями. Сделал несколько шагов к охотникам, затем, будто раздумав, повернулся и неторопливо пошел в чащу.

— Непуганый, — отметил вполголоса Никифор. — А все-таки здесь был человек.

Старые товарищи двинулись дальше. Один выше, другой — ниже по склону: так, чтобы между ними не оставалось непросматриваемых участков. Сергунько нацепил очки — у охотника была старческая дальнозоркость.

Охотники так и не нашли ничего. Солнце садилось за Восточный хребет. Пора было думать о ночлеге. Друзья выбрались на небольшую площадку, заросшую мелкими жесткими кустиками водяники. Сбоку площадки поднимался отвесный, с подрытым основанием утес, образуя у земли впадину — подобие небольшого грота.

— Остановимся здесь. Темнеет. Искать будем завтра, — решил Сергунько, тяжело опускаясь на траву. — Да, ноги не те. Да и то сказать: пока к тебе дотопал, в обход хребта, почитай, километров двести с гаком, да все по сопкам и скалам.

Изрядно уставший Захар побрел к опушке рощицы и начал собирать сучья для костра.

— Не надо, — тихо вернул его Сергунько. — Здесь ходил чужой. Может и сейчас близко ходит. Дым, огонь — не надо. Спать будем по очереди… — Он, кряхтя, поднялся и направился к гроту. Только вот расчистить надо место.

Охотник начал носком сапога отбрасывать камни, загромождавшие вход в грот. Присмотрелся, нагнулся и поднял белый продолговатый предмет, внимательно рассматривая его.

— Захар, иди сюда, — поманил он пальцем товарища и протянул ему находку. В руках Захара оказалась кость. Он посмотрел на друга и зло пробормотал:

— Я говорил: не надо ходить сюда. Чертова юрта близко… Такого зверя не знаю. Это…

— Да, это человек, — прошептал Сергунько. — Кость свежая. Смотри, еще мясо не истлело в ямочках.

Не сговариваясь, друзья начали внимательно осматривать площадку. На ней ничего не было. Придерживаясь за ветки кедровника, которым густо порос склон, Сергунько спустился вниз. Вскоре его взволнованный голос позвал старого друга. Подойдя, Захар увидел: Сергунько стоит на коленях и рассматривает что-то белое, застрявшее между двумя камнями и потому не унесенное ливневыми потоками к морю. Старый охотник нагнулся. На него глядел, оскалив беззубую впадину между челюстями, человеческий череп с разбитой скуловой костью. В затылке темнело отверстие…