Виктор Михайлов - Бумеранг не возвращается

Однако другое сейчас занимало их обоих. Их волновала судьба Татьяны Баскаковой, которая неизбежно должна была встретиться с мнимым Ладыгиным.

Полковник, приоткрыв дверь, сказал дежурному:

— Гаева, срочно!

Вошел капитан Гаев и выжидательно остановился перед полковником.

— Выясни, когда может вылететь самолет в Южноуральск. Полетит майор Никитин. Дорога каждая минута. Действуй!

Гаев быстро вышел.

— Я пройду к генералу, а ты, Степан, пока предупреди Ксению, что выезжаешь в срочную командировку дня на три, на четыре. — Полковник вышел из кабинета, затем вернулся и добавил: — Поешь пока.

После ухода полковника Никитин позвонил домой. Ксении дома не оказалось. Приходящая домработница, позевывая, видимо, со сна, сказала, что Ксения звонила из госпиталя, у нее неотложная операция и она задерживается.

Положив с досадой трубку, Никитин поднял салфетку, но аппетит пропал. Темп, в котором проходила сегодня оперативная работа, привел его в состояние нервного возбуждения. Он прошелся по кабинету, затем сел за стол и написал записку жене:

Звонил, но не застал тебя дома. У меня тоже неотложная «операция», и, так же, как и ты, я волнуюсь за жизнь больного. Очень соскучился по тебе, моя дорогая, близкая и — увы! — далекая женушка. Думаю, что дня через три-четыре я вернусь.

Целую, твой Степан

Когда он дописал письмо, вошел Гаев.

— Плохо дело, Степан Федорович, — сказал он. — Самолет готов, но погода нелетная, сильный ветер, снег. Диспетчер говорит: мы летаем в любую погоду, но советую воздержаться.

— Ты что, Николай Алексеевич, очумел?! Решается жизнь человека, а ты «воздержаться»! — возмущенно сказал Никитин и добавил: — Ты Сергею Васильевичу насчет погоды помягче, сам понимаешь. Прошу тебя, забрось сегодня ко мне на квартиру эту записку для Ксении.

Гаев взял письмо и, бережно свернув его, положил в карман. Вошел полковник.

— Товарищ полковник, самолет готов к вылету, но…

— Николай!.. — тихо сказал Никитин.

— Ну? В чем дело? — услышав, спросил полковник.

— Погода нелетная, товарищ полковник, — твердо закончил Гаев.

— Чепуха, товарищ полковник.

— Вас не спрашивают, товарищ майор! — отрезал полковники, повернувшись к капитану, распорядился: — Соедините меня с диспетчером аэропорта.

Взяв трубку у капитана Гаева, полковник выслушал метеосводку и попросил к телефону пилота. Видимо, в диспетчерской летчика не оказалоь. Полковник долго держал трубку телефона, пока не услышал:

— Летчик старший лейтенант Стеценко у телефна!

— Как погода, товарищ старший лейтенант? Лететь не боитесь? — спросил Каширин.

— Погода бодрая, товарищ полковник, техника в порядке! Случалось, летали и в худшую! — ответил пилот.

— Хорошо. Готовьтесь к вылету, — закончил Каширин и, положив трубку, спросил: — Ксению предупредил?

— Предупредил. Разрешите идти, товарищ полковник?

— Иди. С Южноуральского аэродрома позвонишь мне домой, — мягко сказал полковник и проводил Никитина до дверей.

Ровно в час ночи несколько человек подъехали на машине к гостинице. Поднявшись на третий этаж, они вместе с дежурным по этажу подошли к номеру, где жил Роггльс. Открыв дверь ключом дежурного администратора, они вошли в комнату. Роггльса не было. Беспорядок свидетельствовал о торопливом бегстве.

В тот же час со стороны Первой просеки подъехала машина и остановилась в сотне метров от дачи Роггльса. Открыв калитку, вооруженные люди, осторожно ступая, подошли и оцепили дом. Ключ оказался на обычном месте, за наличником двери, но дача была покинута.

…Полковник Каширин не спал. В теплой домашней куртке он сидел в кресле и, прихлебывая чай, перелистывал томик Лермонтова. За окном разыгралась непогода. Порывы сильного ветра сотрясали раму окна. Внешне спокойный, но весь в напряженном нетерпеливом ожидании, Каширин ждал телефонного звонка из Южноуральска о прибытии самолета.

В пять минут четвертого раздался резкий звонок. Полковник взял трубку. Говорили из Управления.

— Товарищ полковник, в два часа пятьдесят шесть минут получена телеграмма из Калинина.

— Пришлите мне, — распорядился полковник и положил трубку. Вновь наступила мучительная, тревожная тишина. Гулко пробили часы, звон их жалобно прозвенел в призовом хрустальном кубке, стоявшем на столе, и затих.

Наконец, вновь раздался телефонный звонок. Едва слышно донеслось:

— Прибыл, товарищ полковник, благополучно!