Эрик Амблер - Маска Димитриоса

Все эти вопросы полковник Хаки не потрудился даже задать, не говоря уже о том, чтобы найти на них ответы. Его интересовала банальная вещь: как избавиться от разлагающегося тела. Однако должны были остаться люди, которые знали Димитриоса, друзья (если, конечно, таковые имелись) и враги, кто-то из Смирны, а может, из Софии, Белграда, Адрианополя, Парижа, Лиона, хоть кто-нибудь в Европе, кто мог ответить на эти вопросы. Если есть возможность найти этих людей и получить ответы, то появится материал для самой необычной из существующих биографий.

Сердце Латимера замерло. Нелепо даже пытаться. Невообразимо глупо. Но если бы он решился, то начинать нужно, например, со Смирны, а дальше, используя в качестве путеводителя досье, проследить жизнь этого человека шаг за шагом. Вот это был бы эксперимент. Ничего нового скорее всего не обнаружишь, однако неудача тоже даст ценные сведения. В романах ведь так легко обойти все шаблонные вопросы. А тут придется задавать их самому. Конечно, человек в здравом уме и твердой памяти вряд ли отправится непонятно зачем к черту на кулички — нет, конечно! Но почему бы не обдумать эту идею? К тому же он немного устал от Стамбула…

Латимер поднял глаза и поймал взгляд полковника. Тот состроил гримасу, намекая на жару. Формальности были улажены.

— Увидели то, что хотели?

Латимер кивнул.

Полковник Хаки повернулся и посмотрел на тело так, как будто оно было частью законченной работы. Замер на секунду или две, затем правой рукой схватил мертвеца за волосы и поднял голову, чтобы заглянуть в невидящие глаза.

— Не правда ли, уродливый малый? Вот какая странная штука жизнь. Я знал о его существовании более двадцати лет, но впервые столкнулся с ним лицом к лицу. А так хотелось бы понять, что видели эти глаза. Жаль, что Димитриос уже никогда ничего не расскажет.

Он отпустил голову, и та с глухим стуком упала на стол. Полковник тщательно вытер руки шелковым платком.

— И чем быстрее он окажется в гробу, тем лучше, — добавил он, когда они направились к выходу.

Ранним августовским утром 1922 года турецкая армия под руководством Мустафы Кемаль-паши напала на греков в Думлу-Пунаре, в двух сотнях миль западнее Смирны. К утру греческая армия была разбита и отступила к морю. Неспособные противостоять туркам, греки с неистовой жестокостью выжигали поселения. От Алашехра до Смирны не уцелела ни одна деревня. Среди тлеющих руин турки находили тела жителей. Выжившие анатолийские крестьяне помогли им отомстить грекам, которых смогли догнать, и к телам турецких женщин и детей добавились изуродованные трупы греческих солдат. Но большая часть греческой армии бежала морем. Жажда крови неверных все еще не была удовлетворена. Турки захватили Смирну девятого сентября.

В течение двух недель толпы беженцев, спасаясь от надвигающейся турецкой армии, стекались в город, увеличивая и без того уже огромные греческие и армянские поселения. Они решили, что греческая армия вернется и защитит Смирну. Однако армия бежала, и люди оказались в ловушке. Началась резня.

В руки оккупационным войскам попал официальный список армян, входящих в Лигу защиты, и в ночь на десятое отряд регулярной армии вошел в армянские кварталы, чтобы найти и убить тех, чьи имена были в списке.

Армяне оказали сопротивление, и турки пришли в ярость. Последовавшая бойня явилась своего рода сигналом к действию. Командование дало добро, и на следующий день турецкие войска стали методично вырезать нетурецкие кварталы. Мужчин, женщин и детей вытаскивали из домов и подвалов и убивали прямо на улицах. Город был завален изуродованными телами. Беженцы искали спасения в церквях, но их деревянные стены облили бензином и подожгли. Тех, кто не сгорел заживо, проткнули штыками при попытке к бегству. Ограбленные дома поджигали, и пожар стал распространяться.

Сначала огонь постарались изолировать. Потом ветер поменял направление, унося пламя от турецкого квартала, и войска взялись за старое. Вскоре весь город, за исключением турецкого квартала и нескольких домов возле железнодорожной станции Кассамба, пылал неистовым огнем. Резня продолжилась с неутихающей свирепостью. Войска оцепили город, чтобы не выпустить беженцев с охваченной пожаром территории.

Толпы людей, охваченных паникой, заставляли отступать обратно в ад или безжалостно расстреливали. Если спасательные отряды и вынесли бы тошнотворное зловоние, то они все равно не смогли бы перебраться через горы трупов, валяющихся на узких разрушенных улицах. Смирну превратили в склеп. Тела тех, кто пытался добраться до кораблей в скрытых гаванях, плыли в кровавой воде: застреленные, утопленные, изувеченные лопастями винтов… Но пристань все равно кишела людьми, которые в отчаянии бежали из горящего города. Всего в нескольких метрах от них обваливались дома. Говорят, крики были слышны в миле от берега. Неверная Смирна искупила свои грехи. К тому времени как забрезжил рассвет пятнадцатого сентября, погибло более ста двадцати тысяч человек. Где-то среди этого кошмара находился и Димитриос. Живой.