Лен Дейтон - В Париже дорого умирать

Внутри имелись толстые ковры, богатые портьеры, сверкающие дверные ручки и мягкие кресла. А еще символ статуса и влияния: телефон. Я искупался в горячей душистой воде, выпил ароматный бульон, потом меня уложили на хрустящие простыни, и я заснул глубоким сном без сновидений.

Когда я проснулся, по радио в соседней комнате пела Франсуаз Арди, а на кровати рядом со мной сидела Мария. Я потянулся, и она тут же обернулась ко мне. Она переоделась в розовое хлопковое платье, на лице практически никакой косметики.

Свободно распущенные волосы расчесаны в кажущемся беспорядке — такая прическа требует пары часов работы опытного парикмахера. Лицо ее было мягким, но с теми морщинками, которые образуются после миллиона циничных усмешек. Рот небольшой и слегка приоткрытый, как у куклы или женщины, ждущей поцелуя.

— Который час? — спросил я.

— За полночь. Вы проспали двенадцать часов.

— Выкиньте эту кровать на помойку. В чем дело, у нас что, время вышло?

— У нас вышло постельное белье — все обмоталось вокруг вас.

— Пополните запас у кастеляна, а если забудем проверить электрическое одеяло, вы получите бесплатную подушку.

— Я занята приготовлением кофе. Мне некогда играть в ваши игры.

Она сварила и принесла кофе. Дождавшись моих вопросов, она умело на них отвечала, рассказывая мне ровно столько, сколько хотела, не выглядя при этом уклончивой.

— Мне приснился кошмар, и я очнулся в средневековой темнице.

— Да, — кивнула она.

— Может, вы все же расскажете, что это было?

— Датт испугался, что вы за ним шпионите. Сказал, у вас есть документы, которые он хочет заполучить. Сказал, вы наводили справки, и поэтому он должен точно знать.

— Что он со мной сделал?

— Ввел вам амитал и ЛСД — это именно ЛСД долго выводится из организма. Я вас расспрашивала. А потом вы уснули глубоким сном и проснулись в подвале дома. Я привезла вас сюда.

— Что я рассказал?

— Не волнуйтесь. Никто из них не говорит по-английски. Только я. Так что ваши тайны я сохранила. Обычно Датт предусматривает все, но тут он не учел, что болтать вы станете на английском. Я переводила.

Так вот почему я все слышал дважды.

— Что я наговорил?

— Успокойтесь. Мне это было не интересно, но Датт остался доволен.

— Не думайте, что я этого не оценил, но все же почему вы пошли на это ради меня?

— Датт мерзкий человек. Я ни за что не стала бы помогать ему, к тому же это я привела вас в тот дом и чувствовала себя в ответе за вас.

— И?..

— Расскажи я ему все, что вы на самом деле наговорили, он вкатил бы вам еще амфетамин, чтобы узнать еще и еще. Амфетамин — опасный препарат, чудовищный. Мне бы не доставило удовольствия смотреть на это.

— Спасибо. — Потянувшись, я взял ее за руку, и она прилегла рядом со мной на кровать. И сделала это без всякого кокетства и ужимок, скорее дружеский, чем сексуальный жест. Она прикурила сигарету и протянула мне пачку и спички.

— Прикуривайте сами, чтобы было чем занять руки.

— Что я сказал? — небрежно спросил я. — Что я такого сказал, чего вы не стали переводить Датту на французский?

— Ничего, — мгновенно ответила Мария. — И не потому, что вы этого не говорили, а потому, что я этого не слышала. Ясно? Мне наплевать на то, кто вы такой и чем зарабатываете на жизнь. Если вы заняты чем-то незаконным или опасным, это ваши проблемы. На мгновение я ощутила ответственность за вас, но почти уже избавилась от этого чувства. Завтра можете выдумывать какую угодно ложь, уверена, вы с этим отлично справитесь.

— Это надо расценивать как отказ?

Мария повернулась ко мне.

— Нет.

Она придвинулась и поцеловала меня.

— Пахнешь вкусно. Чем пользуешься?

— «Agony». Дорогие духи, но мало кто может устоять перед их ароматом.

Я все пытался понять, не разыгрывает ли она меня, но так и не смог. Она явно была не из тех девушек, что дают подсказку улыбкой.

Она встала и оправила платье.

— Нравится платье? — спросила она.

— Отличное.

— А какая одежда тебе нравится на женщинах?

— Фартуки. С жирными следами от пальцев, остающимися после приготовления горячих блюд.

— Угу, могу себе представить. — Она затушила сигарету. — Я помогу тебе, если тебе нужна помощь, но не проси слишком много и помни, что я связана с теми людьми и у меня только один паспорт. Французский.

Интересно, а не намек ли это на то, что я разболтал под действием наркотика, подумал я, но промолчал.

Она посмотрела на часики.

— Уже очень поздно. — И вопросительно взглянула на меня. — Здесь только одна кровать, и мне надо где-то спать.