Ахмет Хатаев - Битва над бездной

По дороге в город Эди разговорился с таксистом, мужчиной лет тридцати, и рассказал ему о своей проблеме с гостиницей. На что тот заметил:

– Да хоть в цековскую могу за хороший куш.

– Прям уж в цековскую?

– Дорогой товарищ, за деньги сейчас можно хоть в этот самый их Це-Ка пристроить, не то что в гостиницу, – ощерился таксист, бросив на Эди изучающий взгляд, пытаясь понять, какое впечатление произвели его слова на пассажира.

– Туда не надо, а вот если бы завтра в какую-нибудь центральную гостиницу, да и в хороший номер, я кое-что…

– А сколько будет весить твое кое-что? – не дал ему договорить таксист.

– Назовите свою цену, а я посмотрю, осилю или нет, – ответил Эди, улыбнувшись.

– Червонец потянешь?

– Потяну, если будет люкс.

– Так и быть – люкс в «Метрополе» или «России», там у меня все схвачено, так как не впервой такие задачки решать.

– Лучше в «Метрополе», но только завтра.

– А почему не сейчас?

– Обещал другу в Кунцево заехать.

– А-а, знаю я вас, наговорите с короб и в кусты, потом поминай как звали.

– Зря вы так, я серьезно, но насчет кустов мне понравилось, – усмехнулся Эди.

– Ха-ха, можно и завтра, только скажи, куда и когда подъехать?

– Я покажу, когда доберемся до места.

– Ха-ха, не передумаешь, бензин-то недешевый?

– Не передумаю, но, чтобы вы не сомневались, дам задаток.

– О-о, тогда сработаемся, – вновь ощерился таксист. – Это по-нашему. Да, а как тебя зовут?

– Эди.

– Я Антон, будем знакомы.

– Будем, – улыбнулся Эди, глядя на то, как оживился таксист.

– Ты молодец, конкретный парень.

– Вижу, в этом мы похожи.

– Вроде да, но только не пойму, чего ты все выкаешь на меня, – хихикнул таксист.

– Это привычка, не приучен так с ходу переходить на «ты».

– Ха-ха, по виду вроде не интеллигент, а выкаешь.

– Я наукой занимаюсь.

– А-а, я подумал спортсмен, фигура, понимаешь, выдает.

– Спортом тоже занимаюсь.

– А чего в Москву?

– Надо в архивах поработать, я историк.

– Историк, говоришь? Скажи тогда, а как получается, что семьдесят лет шли в одну сторону, а теперь говорят, что не так шли, мол, надо менять направление?

– Антон, это не история, это политика, – пояснил Эди.

– Для меня что политика, что история – один черт, – ухмыльнулся тот. – Главное, понять бы, что моя семья будет иметь от этой самой перестройки и гласности. Будет жить лучше или по-прежнему колбасу и водку с задков покупать.

– То есть как с задков? – сделал вид, что не понял собеседника, Эди.

– Ты что, из космоса, что ли? – вновь ощерился таксист. – С задков – значить с задков, а не со стороны пустых прилавков. Думаешь, я тебе гостиницу буду делать, говоря администратору, мол, посочувствуй нашему историку или дай ему люкс за красивые глаза или бицепсы? Шишки, как раз с тех самых задков и зайду с магарычом.

– Теперь все понятно, это как у Райкина с дефицитом и завбазой получается, – широко улыбнулся Эди.

– О-хо-хо, ты думаешь, Райкин это из своей кучерявой головы взял? – бросил таксист, оторвав взгляд от дороги и вновь изучающе посмотрев на пассажира.

– А что – нет? – удивился Эди, чтобы подзадорить таксиста своей неосведомленностью.

– Конечно нет, он все это с нашей непутевой жизни копировал.

– Почему сразу непутевой? Разве в ней мало здравого и такого, чем мы гордимся. Вот, к примеру, тот же космос, о котором вы говорили, – легко возразил ему Эди в надежде, что тот начнет аргументировать свою точку зрения о происходящих в стране преобразованиях.

– Космосом и ракетами желудок не наполнишь, – сухо обронил таксист.

– Зато страну от врагов защитишь, – отпарировал Эди, глядя на то, как заходили желваки у Антона.

– Так-то оно так, но как бы эти барчуки не продали с задков наш космос и ракеты. Уж очень прыткими они стали, коммерсанты хреновы.

– Партия не позволит, – заметил Эди, сделав для себя вывод, что таксист имеет свою точку зрения на дела партии.

– Партия, говоришь? Партия, дорогой товарищ, тоже разная. Вот мой батя, бывший метростроевец, в партию вступил в сорок первом и всю войну прошел в пехоте, был несколько раз ранен. Сегодня живет на сухом пайке и лекарствах, которые приходится с боем выколачивать у других партийцев, обрюзгших на дармовых харчах. Так что еще надо понять, какая часть партии не позволит, – раздраженно выпалил Антон, сжав руль крепче прежнего.

– Поживем – увидим, думаю, все-таки партия разберется, как не раз бывало, и не позволит, – с уверенностью в голосе произнес Эди, отметив для себя, что таксист ему понравился своей открытой и мужественной гражданской позицией. Он, конечно, во многом был согласен с ним, но признаваться в этом по известным причинам не мог.