Ростислав Самбук - Ювелир с улицы Капуцинов

— Не так быстро… — сказал Евген Степанович.

Петро сбавил ход.

На углу эсэсовцы остановились, посмеялись и разошлись.

Заремба вытер вспотевший лоб.

— Давай! — положил руку на плечо Петра.

Оберштурмбаннфюрер шел, по привычке держась подальше от зданий. На машину он обратил внимание, лишь когда она остановилась в нескольких шагах от него. Дверцы “мерседеса” открылись, и кто-то пьяным голосом произнес:

— По-моему, это Амрен…

Оберштурмбаннфюрер остановился.

— Точно, Амрен, — повторил тот же пьяный голос, и на тротуар вылез человек в фуражке с высоким околышком.

Офицерская форма не вызывала у Амрена опасений, и он двинулся к автомобилю.

— Кто?..

Два выстрела оборвали его вопрос. Заремба бросился в машину, и “мерседес”, сразу набрав скорость, исчез за углом темной улицы.

Петро не знал, что его сообщение о передислокации гитлеровской 17-й стрелковой дивизии в район Белгорода было для командования Советской Армии одним из новых подтверждений того факта, что немцы накапливают в районе Орел–Курск–Белгород значительные силы. Это позволило вовремя перегруппировать наши войска и хорошо подготовиться не только к отпору, но и к новому удару по гитлеровским полчищам. Битва на Орловско-Курской дуге закончилась полным поражением врага. Именно отсюда начался освободительный поход Советской Армии, завершившийся взятием Берлина.

Фашистское командование старалось задержать наступательные операции советских войск, добиться стабилизации на фронтах. С этой целью из оккупированных районов Франции, Бельгии, Чехословакии на Восточный фронт перебрасывались свежие части. Второй фронт оставался миражом — гитлеровские генералы имели полную возможность ввести в бои против Советской Армии значительные резервы.

Огромное значение в этих условиях приобретала разведывательная работа в тылу врага, а главное — сбор данных о передислокации фашистских частей. Катря Стефанишина оказалась на переднем крае.

Каждое утро, ровно в восемь, она уже сидела за своим маленьким столиком в приемной военного коменданта железнодорожного узла. Скромно, но со вкусом одетая, с тяжелой каштановой косой, удивительно большими черными глазами и мягкими, выразительными чертами лица, девушка сразу привлекала к себе внимание, и возле нее всегда толпились офицеры, дожидавшиеся приема коменданта. Катруся уже выслушала не одно предложение весело провести несколько часов, которые оставались у майора или гауптмана до отхода эшелона.

Харнак сдержал свое слово. Для этого Петру пришлось пригласить его к себе на ужин и познакомить с Катрусей. Девушка уже знала, что ей придется играть роль невесты. В назначенный час Петро приехал за ней на своей машине. Катря была готова. Строгого покроя костюм и кофточка с высоким воротником подчеркивали спокойную красоту девушки. Посмотрев на нее, Петро подумал: этот скромный костюм идет Катрусе больше, чем самое нарядное вечернее платье.

— Ты сегодня удивительно красива! — не удержался от комплимента. Действительно, после того как Богдану удалось бежать, его сестра буквально расцвела. — Что слышно от Богдана?

— Я уже и не надеялась увидеть его… — радостно улыбнулась Катря. — Он теперь у Дорошенко правая рука. Возглавляет диверсионную группу.

Петро уже знал об этом. Спросил, зная, что девушке приятно поговорить о брате.

— Верно, не дает фашистам покоя?

Катруся заговорила быстро:

— Так ты ничего не знаешь?.. Да и откуда тебе знать — всё там и там… — неопределенно повертела рукой. — А Богдан уже два поезда под откос пустил. Ей-богу! Сам Евген Степанович рассказал, когда предупреждал про нашу… — кровь залила ее щеки, — нашу… ну… эту авантюру…

Петро пришел в замешательство. Еще направляясь сюда, почувствовал себя неуверенно. Решил держаться так, словно они были лишь друзьями. Но он обманывал самого себя: не безразличен он для Катруси, и она не чужая для него… Но что-то стояло между ними. Что же? Иногда вспоминал старомодный берлинский особнячок и маленькую женщину с широко поставленными глазами. Тем не менее он мечтал о встрече с Катрусей. Закрывал глаза и видел ее, родную и милую…

А тут Зарембе пришло в голову выдать Катрусю за суженую, чтобы устроить ее к коменданту железнодорожного узла. Идея неплохая, но ведь Евген Степанович не догадывается даже, что творится у Петра в душе. Правда, почему-то усмехнулся в усы, подергал свою короткую бородку и сказал: