Ольга Покровская - Останься со мной!

Я прикусила костяшки пальцев и услышала вдруг, как Олег зашевелился на своей половине кровати, повернулся ко мне и спросил вдруг:

– Сегодня в машине… Что с тобой произошло? Ты… ты когда-то попадала в аварию?

И я, проглотив комок, застрявший у меня в горле, мешая дышать, сдавленно проговорила:

– Да. Однажды. Мне было семнадцать. В ней… в ней погиб мальчик, которого я любила.

Я не знаю, что произошло потом. Но я… вдруг начала рассказывать ему все. Про детство, про мать и отца.

Про Саньку…

Я рассказала ему то, что не говорила никому и никогда, то, о чем давно запретила себе думать, вспоминать. То, чего не фигурировало ни в каких моих интервью или биографических данных, выложенных на моем личном сайте. Я рассказала, как переехала в Москву, о своих страхах, панических атаках и ночных кошмарах. Как встретилась с Мишей Брискиным и по дурости вляпалась в то, что переломало мою жизнь.

Я не жаловалась на судьбу и не искала сочувствия, нет!

Говорила ровно и отстраненно, словно рассказывая некую не имеющую ко мне отношения захватывающую историю, сюжет фильма, увиденного недавно по телевизору, или что-то в этом роде…

Олег слушал меня молча, ни о чем не спрашивая, не поддакивая и не понукая продолжать, если я замолкала на несколько секунд. Он только в какой-то момент рассказа протянул руку и нашел в темноте мою, переплел наши пальцы – и от этого простого прикосновения мне словно стало немного легче.

Понятно, я не могла рассказать ему о заданиях, которые мне приходилось выполнять. Но, думаю, эту часть он и сам неплохо мог себе представить.

И когда поток моих слов иссяк, он молча притянул меня к себе, прижал мою голову к груди, шепча в волосы что-то неразборчиво нежное. Я уткнулась лицом куда-то ему в ключицу, с изумлением понимая, что щеки у меня мокрые.

Я что, плакала? Серьезно? Господи, мне казалось, я давно утратила эту способность…

Олег обнимал меня трепетно и сильно, проводил горячими ладонями по плечам, по рукам, по спине. Он словно укачивал меня, баюкал, забирая напряжение, боль, страх и тяжесть потерь. И под его прикосновениями мне становилось свободнее дышать – и странным образом больнее. Как будто маска, которую я носила так долго, что она уже вросла мне в кожу, теперь отдиралась – с кровью, с болью и в то же время с чувством бесконечного облегчения.

Его губы на моих губах, на щеке, на шее, на покрытой мурашками коже…

Его руки, пальцы, чуть шершавые ладони.

Тяжесть его тела, его запах – пряный и теплый, запах самой жизни. Я чувствовала, как меня колотит в его руках, и не могла разобраться – отчего. Все чувства смешались, спутались, сделались в сотни раз ярче и острее. Я задыхалась и всхлипывала, ощущая, как его губы собирают мои слезы.

Я исступленно припадала к нему, цеплялась, как за единственное спасение.

И в опутавшем нас темном жарком мареве слушала, как он сбивчиво шепчет мне в волосы:

– Девочка моя! Родная моя девочка…

Олег уснул, дышал во сне ровно и спокойно, но рук, сжимающих меня, не расцепил. Словно и во сне пытался защитить меня от всего мира, спрятать, заслонить собой.

Как бы хотелось мне сейчас поверить в то, что я действительно под защитой, что ничто мне не угрожает в его крепких сильных руках!

Однако я слишком долго жила на свете, слишком хорошо представляла себе хрупкость человеческой жизни.

И я отчетливо понимала: именно сейчас мы беззащитны.

Мне вспомнилась наша первая ночь вместе, в его доме на высоком обрыве над морем. Прохладная тишина, резкие крики чаек за окном, мягкий шепот прибоя. Олег уснул рядом со мной, вот так же, как сейчас. Сделался во сне похожим на набегавшегося за день мальчишку, выдумщика и фантазера, этакого Тома Сойера из приволжского городка. Он дышал тихо и спокойно, а на висках его поблескивали мелкие капельки пота…

Как мне хотелось тогда забыть обо всем, просто откинуться на подушку рядом с ним, закрыть глаза и хоть на одну ночь поверить, что все это – правда!

Что я случайно встретила на гастролях красивого и мужественного человека, потеряла голову, влюбилась, добилась его внимания, что отныне мы вместе и будем очень счастливы.

Однако я позволила себе такую слабость лишь на пару минут, а затем взяла себя в руки, тихо соскользнула с постели и отправилась фаршировать дом Радевича «жучками» и системами слежения.

Но сегодня…

Сегодня все изменилось.

Мы были теперь по одну сторону баррикад, вместе сражались с одним противником, вместе боролись за свои жизни!