Александр Бергман - В погоне за тенью

– Максимов, – коротко бросил он.

– Семен Евгеньевич, – в трубке раздался голос дежурного по городу, – спускайтесь к машине, выезд.

– Что случилось? – спросил он.

– Жмур, – коротко ответил дежурный, и в трубке раздались гудки отбоя.

От этого короткого слова зуб заныл еще сильнее. «Надо бы к стоматологу зайти, терпеть уже совсем мочи нет», – промелькнуло в голове у следователя. Максимов медленно положил трубку на рычаги телефона.

– Вот так подфартило сегодня! – с досадой в голосе вслух проговорил он. «Жмур» на профессиональном милицейском жаргоне означал «труп». А получить его меньше чем за час до окончания дежурства было особой формой везения.

Максимов угрюмо подошел к старой облупленной вешалке, со вздохом снял с нее одиноко висевшую серую кепку, натянул ее на голову и вышел за дверь.

Милицейский рафик с опергруппой, вырулив из ворот ОВД, бойко погнал по утренним полупустым улицам. Пятеро его пассажиров с унылыми лицами молчаливо сидели на своих местах.

– Ну что, Гришка, докладывай обстановку, – Максимов, прервав всеобщее молчание, обратился к одному из оперативников, сидевшему напротив.

– Да что там докладывать, – махнув от досады рукой, угрюмо проговорил тот, которого следователь назвал Гришкой. – Труп выловили из Невы, капитан прогулочного катера сообщил. Они его обнаружили, ну и вытащили на берег. – Гришка, веснушчатый парень лет двадцати пяти в бело-голубой полинявшей рубашке, кисло улыбнулся и добавил: – Вот уж правду говорят, «везет как утопленнику». Хотя я уже и не знаю, кому тут больше везет, ему или нам. Ему-то уж нечего терять, а наше дежурство на вторые сутки перевалило.

– Во-во, теперь еще полдня с ним провозимся, – подал голос Мишка, сутуловатый длинный парень, сидевший у окна, второй оперативник.

– Ну не могли на часик попозже его выловить, аккурат под конец дежурства, – раздосадовано, с плаксивой интонацией в голосе проговорила стройная женщина. Насупленные брови в этот момент придавали ей особое обаяние и очарование. На ней была мышиного цвета юбка длиной чуть выше колен, что выразительно подчеркивала стройные загорелые ноги. А также темно-зеленого цвета блузка. В этом простеньком наряде девушка выглядела очень эффектно.

– Ну-ка цыц всем! – шутливо проговорил Максимов. – Ну что вы раскудахтались? Ладно эти балбесы, – он кивнул на двух оперативников. – Без году неделя в милиции, а ты-то, Лен? – Максимов посмотрел на эксперта-криминалиста. – Уж, наверно, лет восемь в отделе работаешь?

– Да обидно, Семен Евгеньевич! Вот как тут с такой работой личную жизнь устроишь? – недовольно произнесла Лена Новикова.

– Да с твоей-то внешностью, Лен, личную жизнь устроить… – подал голос дремавший в углу мужчина, обладатель огромного живота и густой рыжей шевелюры. Он удивительно напоминал Карлсона из мультфильма. Сходство с известным персонажем ему также добавлял висящий наперевес и болтавшийся на пузе фотоаппарат.

– Да, конечно, Коль! – воскликнула Лена. – Один вон после двух лет брака сбежал, а другой уже год как обещаниями кормит. Наверное, уже и не дождусь от него предложения, – в сердцах ответила Лена. Фотограф лишь саркастично ухмыльнулся и, отвернувшись, уставился в окно.

Максимов взглянул на фотографа и невольно улыбнулся. На груди у Коли красовалось огромное затертое пятно от соуса. В районе живота рубашка от невероятного напряжения трещала по швам, а пуговицы готовы были в любой момент разлететься в разные стороны. Фотоаппарат не висел, а почти лежал у него на пузе, нацеленный вверх, и все время съезжал к подмышке. Выглядело это очень комично. Да и фамилия у фотографа была соответствующая – Пузановский. Максимову порой казалось, что для соответствия Коля Пузановский нарочно поддерживает свой живот в актуальном состоянии.

Поглазев некоторое время в окно, Коля почесал шею и, бросив взгляд по сторонам, достал из-под сиденья пузатый коричневый портфель из кожзама. Отстегнув защелки, с неподдельным интересом стал изучать хранящиеся внутри вещи и даже принюхиваться. Если бы Максимов точно не знал, что это портфель Пузановского, он бы подумал, что Коля видит его впервые в жизни. Хорошенько подумав, тот извлек большой газетный сверток. С удовольствием понюхал его и развернул. Внутри оказался сделанный из четверти батона огромный бутерброд с маслом и большой кусок курицы. Округлив от удивления глаза, Пузановский изумленно произнес: