Николай Гончаров - Стрекоза ломает крылья

Сорокин не поверил и на этот раз в ту страшную тайну, на которую намекала ему Стрекоза, и, покрутившись немного в постели, крепко заснул. А Эльвира не могла уснуть, укоряя себя за нервный, почти истерический срыв, и размышляла о том, как устранить у мужа малейшие поводы для подозрений, как хоть какое-то время пожить спокойно, не отвечая на вопросы полковника Брауна. Но тут же вспомнила лицо черного человека, вручившего французский сувенир... Такой может и пулю пустить в затылок или воткнуть иголку с ядом...

Время шло. Виктору Сорокину присвоили очередное воинское звание «капитан», его жена Эльвира была довольна работой в санатории. Только виделись они мало: то он находился на боевом дежурстве в дивизионе, то она на ночном дежурстве в санатории. Даже не все выходные и праздничные дни проводили они вместе. Но Виктор по-прежнему любил свою жену, не догадываясь о ее двойной жизни. А Стрекоза, выполняя задания, искала и заводила все новые и новые знакомства среди военных, прилипала к тем из них, кто мог дать ей хоть какие-то сведения, нужные Смиту и Брауну... Нелегкое это было занятие! Но, обладая привлекательной внешностью и незаурядными способностями перевоплощения, умением быстро входить в доверие к мужчинам и незаметно для своих жертв выведывать интересующие ее секреты, Стрекоза преуспевала.

Истории болезни офицеров, хранившиеся в шкафу лечащего врача, лечебные, процедурные назначения умело использовались Стрекозой для сбора сведений о старших офицерах, генералах и полковниках, которые, к тому же, нередко бывали весьма словоохотливы с хорошенькой медсестрой.

Между строк внешне наивных писем от «бабушки Эммы» своим внукам и сыну Петеру тайнописным текстом сообщала Стрекоза собранные сведения, зная, что письма эти непременно попадут в ЦРУ, в руки Брауна.

В техническом отделе Берлинского филиала ЦРУ тайнописный текст быстро проявляли, печатали на английском языке, и донесения Стрекозы ложились на стол полковника Брауна, а затем передавались за океан.

Стрекоза понимала, как трудно или почти невозможно перепроверить ее донесения, но ей хотелось ошеломить и Смита, и Брауна размахом своей шпионской деятельности и заслужить право возвратиться в Штутгарт, а оттуда в Америку, как обещал ей полковник. И еще ей хотелось утереть нос своим бывшим наставникам из фирмы Наумана, показать, что она не хуже их ориентируется в обстановке в России и посылает всех к черту вместе с немками Ирмой и Урзулой, учившими ее современным способам шпионажа.

Разные люди прибывали на отдых в санаторий. Далеко не всех могла узнать Стрекоза, не со всеми поговорить, да и не все вступали с ней в «откровенности».

Но находились простаки и болтуны, встречались и ловеласы, которые тонули в ее голубых глазах, оставляя на прощание адреса места службы, приглашения навестить их, предлагали «руку и сердце».

Сразу и больше других заинтересовал Стрекозу появившийся в санатории старшина из войск, дислоцированных в Зауралье. Звали его Антон Бирюлькин. О нем она сообщила в разведцентр отдельным донесением, намекнув, что он может пригодиться Брауну.

Капитану Орлову удалось добыть и перефотографировать подробные донесения Стрекозы, касающиеся личности Бирюлькина.

Майор Зацепин с интересом читал эти документы и живо представил всю драматическую историю любви...

...В августе в санаторий прибыл высокий, крепкий человек, лет тридцати от роду, с редкой рыжеватой шевелюрой, бакенбардами и тонкой цепочкой пшеничных усиков, загнутых в колечки, как у старого гренадера.

С виду это был бравый парень. Врач Хелимская встретила его, как старого знакомого.

— На что жалуетесь, Антон Матвеевич?

— На радикулит и невнимание женщин.

— Радикулит вылечим, ну, а что касается женщин, тут мой рецепт не поможет, постарайтесь применить народное средство — поухаживать!..

— А вдруг она замужем? Муж дознается — на дуэль вызовет.

— Вам, Бирюлькин, бояться нечего. С такими кувалдами вы от любого мужа отобьетесь. Только осторожнее с новенькой медсестрой — у нее крепкий защитник.

Но Бирюлькин не внял предупреждениям.

Через неделю он стал жаловаться на головные боли и бессонницу. Вечером, когда дежурила Эльвира, он приходил в комнату медсестры, обмотав голову полотенцем, стонал: «Ну дайте, сестричка, что-нибудь... Может, у меня эта... мигрень?..»

— Откуда она взялась? Вас врач смотрела?

— Смотрела, да не заметила...