Николай Шпанов - Льды и крылья

Н.Н. Шпанов

Льды и крылья

Фантастический рассказ

I.

На краю света.

Бесконечная ледяная гладь на последних гранях Советского Союза - на крайнем севере. Тусклыми седыми днями - скупое солнце, а ночью - месяц и северное сияние, полымем охватывающее небо, освещают выросшие среди льдов здания...

Над новыми, недавно выстроенными, каменными корпусами, за изгородью, предназначенной для защиты не столько от людей, сколько от диких зверей, высятся мачты. Заиндевевшие провода образуют какую-то сказочную огромную сеть, висящую в воздухе и иногда под лучами северного сияния переливающуюся миллиардами разноцветных огней.

Но обитатели этой крепости культуры, работники радио-станции, уже пригляделись к чудному, фантастическому зрелищу. Деловито, день за днём они исполняют свой долг. Они являются единственной связью этого куска оледенелой земли с внешним миром, со столичными центрами, с культурными уголками всего земного шара.

На станции живёт 15 человек. Начальник - бывший морской волк Василий Крюков. Раньше он служил радио-телеграфистом во флоте, а после революции всецело отдался радио-телеграфии.

Летом, на несколько месяцев море очищалось ото льда. Тогда в небольшую бухту заходили норвежские, английские, шведские суда, и осенью приходил русский пароход, который привозил на станцию запас продовольствия и разные принадлежности к машинам и моторам. Затем снова море замерзало, и снова станция была оторвана от внешнего мира. На станцию не являлся никто из милого, далёкого края. Лишь самоеды забредали сюда, то в одиночку, а чаще целыми "поездами". Самоедский "поезд" - это ряд длинных саней - нарт, запряжённых собаками.

Приезжали самоеды. Втыкали в снег длиннейшие палки, устраивали юрты, привязывали к ним собак, а сами заходили к радио-телеграфистам посмотреть на странные машины и чудных зверей.

Эта, расположенная на краю света, в тёмной ночи, радио-станция имела последние новости, принимаемые антенной, в тот же момент, когда они были посланы. Эта радио-станция была незримым хранителем и вестником для кораблей, борющихся со льдами великого северного моря.

Радио-телеграфисты имели все газетные сведения раньше, чем столичный читатель, а за последнее время стали слушать и знаменитостей: певцов, музыкантов, симфонические оркестры. В таких случаях начальник созывал всех в столовую. и ребята, расположившись поудобнее за горячи чаем, слушали музыку. В столовой стоял прибор, похожий на большой граммофон, который отчётливо передавал каждую ноту любого инструмента и человеческий голос за тысячи вёрст...

- Сегодня мы будем слушать концерт из Москвы... Будут участвовать самые лучшие артисты Большого театра, - так говорил Крюков, усаживая всех, и в особенности внимательно усаживая самоедов, которых он специально пригласил на концерт.

Посмотрев на часы, Крюков сказал:

- Минут через двадцать концерт должен начаться.

- Послушай, товарищ, - сказал один из самоедов на ломаном русском языке, обращаясь к начальнику, - сегодня утром я видел, как недалеко от нашего стана с неба слетела какая-то большая птица. Большая птица, - больше той, которая летом привозила на себе людей.

- Это наверное самолёт, - сказал прислушивавшийся к разговору Ярославцев, помощник Крюкова по технической части, - но только какого лешего его сюда занесло?

- Мы все самоеды так испугались, что собрали свои юрты и уехали подальше от этой птицы, - продолжал рассказывать самоед.

- Из этой птицы должны были вылезти люди; вы там каких-нибудь людей видали? - спросил Крюков рассказчика.

- Нет, людей около никого не было. Птица, как прилетела, так и продолжала сидеть с расправленными крыльями. Только мы далеко были, нехорошо видели.

- Неясная история. Это, конечно, самолёт. Но кому это понадобилось лететь к нам без предупреждения. Это даже опасно, - сказал Ярославцев.

- Да, непонятно. Во всяком случае это сообщение интересное... Ну, а пока, - продолжал Крюков, - приготовьтесь, товарищи. Сейчас начнётся передача музыки.

Наступило молчание... И вдруг в зале полились мощные звуки оркестра...

За тысячи вёрст, в Москве, в залитом огнями зале Большого театра пели, смеялись, плакали и перекликались музыкальные инструменты, бросая в мир, в пространство, то нежные трели заунывных песен, то громкие рокочущие звуки марша, и всё это неслось по воздуху, воспринималось волшебной сетью заиндивевших проводов и передавалось здесь в неприхотливой маленькой столовой...