Лев Квин - Экспресс следует в Будапешт

Однако вскоре грянул гром. Марцингер, который, как и подозревали его друзья, был похищен американской разведкой, сумел прислать в редакцию одной из газет записку с указанием своего местонахождения. «Эти негодяи пытают и мучают меня, — говорилось в записке. — Они угрожают мне смертью. Они хотят, чтобы я стал их шпионом».

Поднялась волна возмущения. Организаторы похищения Марцингера были вынуждены признать, что Марцингер находится в их руках. Они заявили, что писатель замешан в аферу с сигаретами и вскоре будет передан австрийскому суду, как злостный спекулянт.

Но никто, разумеется, не верил этой наглой лжи.

— Они убили бы меня втихомолку, если бы не началась такая кампания, — сказал Марцингер. — А теперь волей-неволей придется им судить меня открытым судом. Я, конечно, не сомневаюсь, что они уже сфабриковали дело, нашли свидетелей, представили доказательства. Они предпримут все, чтобы упрятать меня, хотя бы на несколько лет и сломить морально. Но мы еще посмотрим, кто будет победителем. Для меня сейчас самое главное — вырваться из лап Си-Ай-Си. А потом… а потом я рассчитаюсь с ними. Понимаете, я напишу книгу. Собственно, она уже готова. Осталось только изложить на бумаге. И заголовок готов: «Самое черное дело»… Это работники Си-Ай-Си делают самое черное дело, — пояснил Марцингер. — Их используют те силы, которые стремятся рассорить народы. Ведь и американцы, и русские, и французы, и австрийцы — все хотят жить в мире и дружбе. Зачем народам война! И вот на сцену выходят клеветники, дезинформаторы, профессиональные солдаты холодной войны, вроде агентов Си-Ай-Си. Они организовывают самые подлые провокации, пропитывают ядом атмосферу, натравливают народы друг против друга. И не гнушаются для этого никакими средствами. Если бы вы только знали, как они старались заставить меня участвовать в их грязных делах. Я здесь пережил такие вещи, такие вещи…

Марцингер остановился. Не стоит расстраивать Макса.

— Знаете что, — Марцингер привычным жестом запахнул полу своего арестантского халата, — давайте спать. Уже поздно. У нас впереди еще много времени. Успеем наговориться всласть… Спокойной ночи!

Он отвернулся к стене.

— Скажите, — спросил Макс, — почему они вас считают… ну, как сказать…

Марцингер снова повернулся к нему:

— Рехнувшимся?

— Да. Я это заметил по тону, которым разговаривал с вами рыжий.

— Очень просто, — ответил Марцингер. — У этих суперменов настолько развит интеллект, что каждого, кто поступает и говорит не так, как они, считают не совсем нормальным. Впрочем, я и не стараюсь их разубеждать. Во-первых, это, видимо, просто невозможно. А, во-вторых, с некоторых пор я стал замечать, что так даже лучше. Надо мной теперь лишь смеются, в то время как раньше пускали в ход кулаки. А мне важно сберечь себя… Так пусть пока смеются… А теперь — приятных сновидений.

Он снова отвернулся к стене.

Лежа с открытыми глазами, Макс обдумывал свое положение. Нет, похитители не ошиблись. Им нужен именно он, Макс Гупперт. Зачем? Кто их знает! Вероятно, хотят сделать его шпионом. Этот тип с пустыми глазами, несомненно, пустит в ход все средства. Но не выйдет! Разве можно изменить тому, ради чего живешь!

Макс встал и медленно прошелся по камере. Его внимание привлекла полустертая надпись на стене. Он подошел ближе и, напрягая зрение, прочитал: «Будьте прокляты, звери!»

Рядом были и другие надписи. Все они говорили о страданиях, перенесенных заключенными этой камеры. Но надписи говорили и о другом: о несгибаемом мужестве, о безграничной вере в победу:

«Они грозятся убить меня. Да здравствует свободная Австрия!»

«Ами го хом!»

«Мы хотим свободы!»

«Уоткинс — сатана. Когда его будут судить, напомните ему обо мне».

Макс скрипнул зубами. Он совершенно не чувствовал страха. Ему хотелось только одного, чтобы все, что должно с ним совершиться, произошло быстрее, сейчас же… Чтобы не было этого томительного, гнетущего ожидания.

Но часы шли, а никто не приходил. Лишь когда по подсчетам Макса уже наступило утро, загремели ключи в замке.

Рыжий солдат швырнул на цементный пол камеры кусок хлеба:

— Получай жратву… Здесь на двоих.

Никто не пришел за Максом и днем. Даже Марцингер удивился.

— Это либо хорошее предзнаменование, либо очень плохое, — сказал он Максу. — Бросьте думать и ложитесь отдыхать. Возможно, они пытаются взять вас измором, хотят, чтобы вы истрепали себе нервы, томясь неизвестностью.