Станислав Гагарин - Ловушка для «Осьминога»

Плотная резиновая полоса метровой ширины, утыканная острыми металлическими штырями, перепоясала шоссе от одной обочины до другой. Объехать полосу было невозможно. Прибежавшим назад пограничникам Бычков приказал занять запасные огневые точки, сам он остался стоять у крылечка постовой будки, открытый со всех сторон и в общем-то беззащитный против бешено рвущегося к границе тяжело нагруженного трайлера.

Услыхав рев двигателя, Бычков расстегнул кобуру, вынул пистолет Макарова, дослал, передернув затвор, патрон в ствол и убрал его в кобуру – обнажать оружие он пока не имел права.

Теперь прапорщик уже видел мчащуюся к его посту машину. Он бросил быстрый, но внимательный взгляд на ребят, изготовивших автоматы к стрельбе. Мелькнула мысль, что подобной ситуации у них вроде бы никогда не бывало. Слыхал, что на кавказской границе случилось похожее, и в журнале «Пограничник» читал про такой инцидент в Венгрии, а чтобы здесь… Посмотрел на сопредельную сторону – там было тихо. И никого не видно. Естественно, конец недели. Они, соседи, на выходные дни число нарядов на границе сокращают, а с вышек так вообще снимают наблюдателей.

Трайлер вдруг включил фары на дальний свет, хотя было еще совсем светло.

«Психует, – подумал Леонид Бычков, – и нам хочет передать собственное состояние…»

Он усмехнулся наивности того, кто за рулем, но тут к реву двигателя трайлера прибавился пронзительный вой автомобильной сирены. Водитель машины решил ошеломить пограничников.

И тут сработал еж…

Трайлер повело в сторону, едва передние колеса коснулись стальных игл, и пробитые камеры выпусти­ли воздух. Машина рыскнула, но тот, кто управлял ею, хорошо знал шоферское дело. Он мгновенно вывернул руль, пробитые задние колеса поставили трайлер на прежнюю линию, и, подгоняемый тяжелым грузом, он на одних ступицах неудержимо рванулся к границе.

Прапорщик выскочил на дорогу и выхватил пистолет из кобуры:

– Стой! Стрелять буду!

Машина летела на Бычкова – дорога шла под уклон, и это помогало убийце.

Дважды выстрелив в воздух, Леонид понял, что так не остановит нарушителя – его задержит только пуля. Но сам он выстрелить по кабине уже не успел – трайлер легко отбросил полосатую перекладину.

В этот момент ударили с двух огневых позиций ав­томаты Матросова и Федяя.

Трайлер стал забирать резко вправо, потом кабину вывернуло поперек дороги, тяжелые панели в прицепе, заряженные огромным запасом кинетической энергии, подались вперед и подмяли кабину под себя Передние колеса заскребли по асфальту, вырывая из него целые куски, затем левое колесо стало приподниматься, остальная часть тела трайлера еще стремилась вперед, машина опрокидывалась… Неуловимый миг – и вот она перевернулась, проползла на спине еще немного – с грохотом ссыпались в стороны панели, противно завизжал сплющенный металл смятой кабины – и замерла вверх колесами в трех-четырех метрах от последнего рубежа.

С другой стороны бежали финские пограничники.

– Папа, – сказала Галина, – ты не забыл, что завтра суббота?

– Если сегодня пятница, то завтра непременно будет суббота, – улыбнулся Колмаков.

– Сегодня пятница. А то, что мы в субботу едем в Репино, ты помнишь?

– Я-то помню, Галчонок… – и майор Колмаков вздохнул.

– Ну вот!.. – протянула Галина. – Ты слышишь, мама? Он опять нас подводит… Ну, папочка, что еще случилось? Ты ведь сам мне говорил: сдашь последний экзамен за восьмой класс – поедем к Илье Ефимовичу в гости… Ведь там сейчас так красиво!

– А в другую субботу? – осторожно спросил Колмаков.

– Но ведь тогда мне к другим экзаменам надо будет готовиться… – В глазах дочери блеснули слезы.

– Ладно, – сказал он, – я поеду с вами…

– Значит, едем?! – воскликнула дочь.

– Едем, – ответил Колмаков. – До Репино. Там я вас оставлю, а сам дальше…

– Мы так не договаривались, – для вида поджала губы Галина, но внутренне она уже согласилась на предложенный отцом компромисс. Что ей оставалось?

Девочка на «отлично» закончила восьмилетку и собиралась поступать в художественное училище. С первого класса она ходила в детскую студию при Академии художеств, и преподаватели утверждали, что ей надо учиться дальше. Жена Колмакова Тамара немного противилась этому – она хотела, чтобы дочь сначала получила аттестат зрелости, а затем поступала куда угодно, но Галина заявила, что в девятом классе ей будет скучно, а после десятого в художественный институт ей попросту не поступить – не та подготовка.