Ростислав Самбук - Крах черных гномов

Но вот фонарики стали вспыхивать все чаще. Ветров знал почему: с минуты на минуту должен громыхнуть взрыв… Это волновало всех, ждали нетерпеливо, и в то же время с тревогой, какой-то неосознанной тревогой: а вдруг что-то не сработает, вдруг они сделали что-то не так?

Ветров знал определенно: все сделано как следует, и все выверено до секунды. Снова осветил часы — осталось три минуты. Вздохнул. Даже если не сработает часовой механизм, что исключено, у них достаточно времени, чтобы вернуться и проделать все снова. Тогда — он сознательно готовил себя к этому и знал, что сделает так, — отошлет всех на безопасное расстояние, а сам подожжет детонатор. Не успеет даже услышать взрыва…

Но не предаст ли он тем самым товарищей? Ведь их ждет медленная неминуемая смерть, а умереть так, подпалив детонатор, — благо…

Но взорвать себя вместе с товарищами он, пожалуй, не смог бы…

Ветров снова мигнул фонариком: вот оно, сейчас…

— Стойте! — приказал всем. — Тише!

Повторять не потребовалось: все замерли — во мраке тишина чувствуется иначе, полнее, словно ее можно ощутить на ощупь, потрогать рукой…

Секунды таяли. Прошло уже, наверное, больше минуты, и Ветров, не выдержав, включил фонарик. Ему показалось, что именно это короткое движение его пальца привело к взрыву — рвануло, как показалось, совсем рядом, задрожала земля под ногами, и он вынужден был прижаться спиной к холодному камню, чтобы не упасть. И тут же почувствовал, что и глыба за его спиной покачнулась, луч фонарика затанцевал у него в руке, вырывая из тьмы трепещущий круг. На голову посыпалась земля, а по левой руке что-то сильно ударило. Но то, что успел увидеть Ветров, заставило его рвануться вперед, забыв про боль. Все происходило как в замедленном показа какого-то ужасного фильма: на глазах у Юрия огромная гранитная глыба, под которой стоял Свидрак, закачалась и упала. Ветров видел, как Тадеуш поднял руки, будто смог бы задержать многотонную тяжесть.

Ветров закричал, но не услышал собственного голоса. Бросился к глыбе, навалился всем телом, с ужасом сознавая: если все они и сумеют сдвинуть ее с места, это уже ничего не даст…

Но все-таки отдавал приказания, и все помогали ему… пока наконец не приказал отступить.

Теперь никто не экономил батареек. Ветров всматривался в мрачные лица товарищей — кажется, никто больше не пострадал. И все же спросил:

— Все целы?

Никто не ответил, только Юзеф невольно провел рукой по боку. Это движение не прошло мимо внимания Ветрова.

— Что с тобой, Юзеф? — направил на него луч фонарика.

— Та, проше пана, ниц… Зацепило трохи…

Ветров заставил Юзефа поднять сорочку. Действительно, ничего страшного, только большой синяк и кожа поцарапана.

Юзеф смотрел на Ветрова, и губы у него дрожали. Сказал в отчаянии:

— Лучше бы и маня…

Ветров хотел прикрикнуть на него, но лишь пожал плечами. Он и сам только что мечтал о легкой смерти. И, видимо, Свидраку все же повезло.

Гибиш достал сигарету, не спеша размял ее. Чиркнул спичкой, склонился над огнем и застыл, пристально глядя на колеблющееся пламя.

Обжег пальцы и чертыхнулся, тряся рукой:

— Может, у кого найдется кусочек бумаги?

— Зачем? — удивился Юзеф.

— Погодите… Нужно пламя…

Василько вытащил из кармана бутерброд, завернутый в газету. Развернул и подал бумагу Гибишу.

— Как раз с портретом Геббельса… Пусть горит, хоть символично… — пошутил грустно.

Гибиш поджег газету и высоко поднял ее над головой.

— Собираетесь организовать факельное шествие? — пошутил Василько. Ветров взглянул на него осуждающе — товарищ погиб, а он шутит. Но Василько не унялся. — Зрителей-то нет, и вообще…

Гибиш оборвал паренька решительным жестом. Замер, внимательно наблюдая за пламенем. Красные неровные языки трепетали, едва наклоняясь в одну сторону.

— Видали? — с гордостью спросил Гибиш.

Все с недоумением переглянулись. Старый шахтер махнул рукой. Сел, с жадностью затянулся сигаретным дымом, разъяснил:

— В пещере, из которой нет выхода, стоячий воздух, значит, и пламя было бы неподвижным. А тут тяга…

— Постойте, постойте, — заволновался Василько, — вы хотите сказать…

— Я ничего не хочу сказать! — рассердился Гибиш. — Я ничего не знаю, но после взрыва могли произойти сдвиги. Надо попробовать…

— Хо! — вдруг громко вскрикнул Василько. — Впервые вижу пользу от колченогого!

— Какого колченогого? — не понял Юзеф.

Василько пнул ногой кусок газеты с обгоревшим портретом Геббельса. Сделал это так непосредственно, что даже Гибиш улыбнулся.