Богомил РАЙНОВ - РЕКВИЕМ

Однако, вспомнив, что она зла на Бояна, Анна выдает новый постскриптум:

— Впрочем, это меня нисколько не интересует. Пускай делает что хочет.

Я спешу взять слово, пока не последовал новый постскриптум:

— Вы хорошо сделали, что пришли ко мне. А еще лучше сделаете, если тут же забудете всю эту историю. И никому ни слова!

— Никому ни слова! — подтверждает Анна, вставая и клятвенно выбрасывая вперед руку.

Подписав пропуск, я вручаю его Анне, и она уходит, но, вспомнив о чем-то, снова поворачивается ко мне.

— А как мне быть, если я все же выслежу шпиона?

— Уж прямо шпион... — добродушно возражаю я. -Насколько я знаю, он парень неплохой.

— Неплохой?... Вы с ним знакомы?.. — удивляется Анна.

— Он парень неплохой, уверяю вас. Конечно, если у вас есть личные причины злиться на него, дело ваше.

И я спешу скорее выпроводить ее, пока она не пустилась в расспросы.

А между тем Борислав, у которого неизвестно почему до сих пор киснет Боян, запросил справку о местонахождении шайки наркоманов.

— Были в «Молочном баре», но уже ушли. Я дал указание отыскать их и доложить, — информирует он меня. — В последние дни, как тебе известно, мы ими не занимаемся.

— И без них скучать не приходится, — соглашаюсь я. — Но после сегодняшней истории с этой упаковкой у меня что-то неспокойно на душе. Боюсь, как бы они чего не натворили.

— Ты полагаешь, что и тем уже дали знать?

— Трудно сказать. Чем черт не шутит.

К обеду сообщили, что компания в «Ягоде».

— Направить туда людей Драганова или нам самим подскочить? — советуюсь я с Бориславом.

— К чему эта канитель? Давай возьмем с собой патрульную машину, и поехали.

Так и порешили. Бояна прямо-таки распирало от удовольствия, когда ему сказали, что и он может отправиться с нами в этот рейд.

Когда мы подъехали к «Ягоде», в нашу «Волгу» залезает человек, который вел наблюдение, и информирует:

— Подались на какой-то старой колымаге в сторону Княжева. Минут десять прошло.

Велю шоферу на всех парах мчать в том же направлении и продолжаю выслушивать доклад нашего наблюдателя:

— Они пробыли тут от силы четверть часа. Апостол все ругал Пепо за то, что тот не сумел обеспечить машину, тогда как сам он напал на целый склад снадобья. Тем временем в кафе заходит какая-то девчонка, прежде я ее не видал. Апостол говорит Розе, что это новая зазноба Бояна. «Отняли у него морфий, сейчас и девушку отнимем», — добавляет он. Роза приглашает ее к столу, сказав при этом, что они только что виделись с Бояном. В этот момент у входа появляется Пепо со старым драндулетом, и они начинают рассаживаться в нем. Перед тем как тронуться машине, Роза объясняет Анне, что они едут в Княжево и что там в лесу их ждет Боян. «Нынче такой праздник будет, закачаешься!»

Рассказ то и дело прерывается от воя сирены, которую шофер включает, чтобы обеспечить нам свободный проезд. Мы летим с предельной скоростью, и нам бы уже пора догнать старую колымагу, несмотря на то что она выехала десятью минутами раньше.

— Или их драндулет движется с несвойственной ему скоростью, или они поехали другой дорогой, — бормочет шофер.

— Может быть, нам есть смысл остановиться да порасспросить, ничего, что потеряем минуту-другую, — предлагает Борислав.

Совет запоздалый, но не совсем. Мы останавливаемся при въезде.в Княжево, и милиционер, регулирующий Движение, сообщает, что несколько минут назад колымага проследовала дальше. Трогаемся, но теперь сирена почти не помогает, движение настолько затруднено, что порой мы почти останавливаемся.

При выезде из Княжева снова наводим справки.

— Вон там остановилась такая машина, — сообщает милиционер, указывая на чернеющий проселок вдоль реки.

Минуту спустя две наши машины подкатывают вплотную к оставленной колымаге, и мы уже глазеем из кустарника на резвящуюся в сотне метров от нас компанию молодых туристов во главе с долговязым Апостолом.

На беду, Апостол тоже сумел нас разглядеть. Не случайно он так лихорадочно наполняет шприц и, боясь, что у него отнимут драгоценную дозу, быстро и ловко вонзает в руку иглу, даже не засучив рукава. Нас теперь разделяют считанные шаги, и мы отчетливо видим этот патетический жест; видим, как исказилось длинное худое лицо молодого человека, как он опускается на траву и, неудобно подвернув ноги, конвульсивно вздрагивает.

Боян устремляется к Анне, грубым движением выбивает из ее руки шприц и, видимо не в состоянии остановиться, снова замахивается, на сей раз для того, чтобы влепить ей пощечину.