Дональд Гамильтон - Мстители

— И конечно, после того, как я вышла замуж и сделала из Боба нового человека, стало казаться, что не грех бы ему быть лишь моим новым человеком. Но я ошибалась. Не мне тебе рассказывать, каким прекрасным парнем во многих отношениях был Боб, как не мне рассказывать и то, что он нуждался в постоянном самоутверждении. Во всех отношениях. И после пережитого им страха. Боб счел недостаточным утвердиться только на мне. Со мной. Ему нужно было испытать себя и с другими.

Я захлопнул багажник и приблизился к Марте с сумкой в руке.

— Хм, — пробормотал я. — Например, с дамой напротив?

Марта кивнула.

— Конечно, переспав с моим мужем, местная Лорелея начинает искать достаточно убедительную причину, чтобы меня ненавидеть. Это помогает оправдаться в собственных глазах. Так что будь хорошим мальчиком, заноси свою сумку, продемонстрируй этой даме, какая я ничтожная шлюха: покойник еще не успел остыть, а в доме уже другой мужчина. — Она взяла меня под руку и повела к двери. — Расслабься. Можешь считать, что совершаешь сегодня хороший поступок. Изливаешь бальзам на измученную, страждущую совесть бедной миссис Раундхилз, помогаешь ей обрести душевный покой после дерзкого романа с великолепным, потрясающим и опасным мужчиной из дома напротив, которого никогда и не заслуживала и не ценила ничтожная потаскушка-жена... — Дверь закрылась у меня за спиной. Марта внезапно умолкла. Чуть погодя проговорила совсем другим голосом: — Фу! Как тебе моя болтовня? Ты и представить себе не мог, что я стану такой сплетницей, правда, Мэтт? Оставь сумку здесь. Хочешь выпить?

Внутри дом выглядел достаточно приятно, если не придавать обстановке особого значения. То есть, интерьер не выражал чего-то определенного, а просто создавал атмосферу уюта: массивная темная мебель в мексиканском стиле, которую сегодня делают по обе стороны границы. На полу лежало несколько симпатичных индейских ковров, стены украшали стандартные гравюры, между которыми я заметил несколько подлинников. Мои художественные вкусы достаточно старомодны, и я все еще предпочитаю хорошую березу или осину плохому кубу или тетраэдру. Я оставил сумку в прихожей и вслед за Мартой прошел в гостиную. В углу располагался небольшой бар. Марта показала на него рукой.

— Мартини, да? — спросила она, и когда покорный слуга кивнул, сказала: — Наверное, тебе лучше приготовить его самому. Банку пива открыть сумею, но качества коктейля не гарантирую. Мне немного виски. Сейчас принесу лед.

Мы взяли бокалы и сели. Это показалось первой передышкой с тех пор, как я вышел из кабинета Мака, но, конечно, моя усталость не могла равняться с тем, что пришлось пережить Марте. Из огромного мексиканского кресла я следил, как она устраивается в углу массивной мексиканской софы, подобно ненужной тряпке отбрасывая отслужившую маску благородной молодой вдовы, давая выход усталости и не беспокоясь больше о том, насколько женственно легли ее ноги, в порядке ли платье. Я заметил — небрежная поза выставляла это напоказ — что на Марте надеты прозрачные черные колготки, и одновременно понял: мне позволено видеть это теперь, после ухода Боба Дивайна. Позволено, только, возможно, чуток преждевременно. Марта заметила мой взгляд и насмешливо улыбнулась. Потом одернула подол красивого черного платья туда, где ему, собственно говоря, и надлежало находиться.

— Спасибо за помощь, Мэтт. — Не знаю, как и пережила бы этот день. Ужасная процедура. Боюсь, если бы не ты, мне бы не удалось продержаться до конца. Спасибо, что помог не ударить лицом в грязь. — Она пригубила виски, поглядывая на меня через край бокала: — А теперь выкладывай правду. Зачем приехал?

Я ощутил легкое беспокойство. Маленькая девочка подросла. Правда, она и прежде была далеко не ребенком, но тогда в облике ее присутствовала какая-то детская мягкость, а в поведении — юношеская скованность и порывистость. Теперь я имел дело со зрелой молодой женщиной, чья спокойная уверенность коренилась не в избытке теоретической веры в собственную правоту, а в практическом осознании своих возможностей. Позади остались трудные времена, но они пошли на пользу. Опыт сделал Марту гибче и умнее девушки, которую я некогда знал. Одновременно она стала гораздо привлекательней.

— Друзья на то и существуют, чтобы появляться в трудные минуты, — заметил я. Марта рассмеялась.

— Чепуха. В течение трех — или теперь уже четырех — лет ты вел себя так, как будто мы с Бобом прокаженные. Боб даже немного обижался. Мы слышали, ты бывал в городе, но никогда не появлялся. Странная дружба.