Богомил Райнов: Утро — еще не день

— Речь идет только о том, чтоб вы узнали того человека, Майкл.

— Решили использовать меня?..

— Не волнуйтесь. Я не требую от вас предательства. Тот тип не из ваших людей. Скорее наоборот: он западный агент.

— Я не поддерживаю связи с такими людьми.

— Поддерживали. Хотя и не дружеские. Следовательно, вы не будете действовать вопреки вашей совести. В конце концов я не могу заставить вас сказать: «Я его знаю…»

— Но что это за человек?

— Это скажете нам вы. Мы его знаем под одной фамилией, вы — под другой. У нас возникло сомнение: не работает ли он на двух шефов? Только успокойтесь: он поставляет информацию не о вас, а о наших союзниках. Ни для кого не секрет, что союзники шпионят друг за другом.

— Что вам надо от меня конкретно?

— Собственно, ничего. Точнее, маленькая услуга. Вы будете сопровождать Мод или ее подруг. Будете кавалером. Если не ошибаюсь, вы, кажется, когда-то имели к этому склонность.

Несколько минут мы молча идем вдоль ярко освещенных витрин.

— Она будет спрашивать вас: «Знаете ли вы этого человека?» Единственное, что требуется от вас, это точно отвечать на вопрос.

— Только и всего?

Очень странно. Если Уильям захочет что-то о ком-то узнать, он сможет сделать это через другие каналы, не обращаясь ко мне. Разве что решил скомпрометировать ту личность связью со мной, доказать, что она связана с коммунистами? Или же он использует меня совсем с другой целью, которую я в данный момент не могу разгадать.

Американец остановился, достал пачку сигарет, предложил мне и закуривает сам.

— Над чем вы ломаете голову, Майкл?

— Вы назойливо называете меня Майклом, — заметил я.

— Это просто привычка. Я хорошо знаю, что вы не Майкл. Точно так же, как и не Альбер.

— Так записано в моем паспорте…

— О, в паспорте! Понятно, вы останетесь Майклом только для меня, и то когда мы одни. Имейте в виду: кто вы, известно лишь мне одному. Женщины ничего не знают.

— Какую же версию относительно меня вы приготовили для женщин?

— Зачем готовить мне, когда вы сами все сделали. Мы принимаем вашу легенду — и все.

— Если вы со всем соглашаетесь, то почему бы вам не принять мое предложение?

— Какое? Дать вам сесть в автомобиль и отвалить?

— Вот именно.

— Это невозможно, Майкл. После того как мой человек увидел вас, это уже невозможно.

— А если я все-таки попробую?

— Во-первых, это будет напрасная попытка. И во-вторых, она обернется для вас катастрофой.

— В каком смысле?

— Не вынуждайте меня прибегать к угрозам. Вы все прекрасно понимаете. Возможно, вы никого не убивали, но для западной полиции вы убийца. Не хочу повторять, кто вы такой для нас там, за океаном.

В самом деле, он не угрожает. Просто доводит до моего сведения то, что мне и без него понятно.

— Хорошо, Уильям, я сдаюсь. Если мои функции сводятся только к идентификации…

— Да, да, — прерывает меня Сеймур. — Я понимаю, что вы хотите сказать. Надеюсь, вы не будете прибегать к попыткам скрыться. Если я вам говорю, что у вас нет никакой возможности освободиться, вы должны мне верить… А теперь, — говорит Сеймур, медленно поворачивая назад, — пойдем к вашему автомобилю. Потом я проведу вас в гостиницу, где остановилась Мод. Комната для вас заказана. Дальнейшие директивы получите завтра утром. Я лично не смогу все время ходить с вами, вы будете иметь дело преимущественно с дамами. И, зная вашу склонность использовать женщин в личных целях, хочу предупредить: не тешьте себя иллюзиями относительно этих дам. Они профессионалки. Кое в чем они, по-моему, даже педантичней, чем я. Следовательно, не мешайте проведению операции, которая, судя по всему, должна пройти легко и без осложнений даже для вас.

И он повел меня к неизвестной гостинице и неизвестной цели.

Гостиница «Четыре времени года» отличалась не только своим длинным названием, но и просторными холлами; много картин, люстр и зеркал. Вообще в больших гостиницах привыкли завоевывать престиж главным образом роскошными холлами, а вот о жилых помещениях там заботятся значительно меньше. Вполне логично: холл подбивает тебя снять номер именно в этой гостинице, а когда ты уже номер снял, воспринимаешь его скромный вид с философским спокойствием.

Собственно, у меня комната хорошая. Обои цвета блеклого золота, старинная мебель с оливково-зеленой обивкой и, что самое главное, — большая мягкая кровать.

Но сон не идет ко мне. При полной изоляции, в которой я очутился, остается единственная — ненадежная — возможность выйти на связь — это человек из Висбадена.