Бондарь висел на одной руке, держась за леер из последних сил. Висел над бушующим морем, а над ним самим возвышалась фигура в лоснящемся черном френче. Председатель уже замахнулся каким-то блестящим железным стержнем, намереваясь обрушить свое оружие на пальцы Бондаря. Кажется, это был циркуль, самый обычный циркуль. Только такой псих, как Константин Ли, мог таскать в кармане подобные предметы. И только в его воспаленном мозгу могла возникнуть безумная идея лишить Лиззи возлюбленного.
На доли секунды опережая волну, американка прыгнула вперед, распрямившись в стремительном коротком полете. Подобно стреле, выпущенной из лука, Лиззи ударила вытянутыми руками в ненавистную спину Председателя и рухнула вместе с ним за борт, преследуемая бурлящим потоком.
Наблюдай кто-нибудь за происходящим из безопасного далека, он решил бы, что Бондаря смыло в море той же волной, однако это было не так. Он сам разжал пальцы. И даже оттолкнулся от борта ногами, чтобы поспеть за Лиззи. Как будто Бондарь со своей поломанной рукой и разбитой головой мог ей хоть чем-то помочь. Как будто чужая жизнь была важнее собственной.
Окончательно освободившаяся яхта устремилась дальше, молотя винтом то воду, то воздух. Опустевшая, как корабль-призрак, несущийся по волнам из ниоткуда в никуда. Вокруг были только хаос и буря, буря и хаос. «Летучая рыба» рыскала носом из стороны в сторону, словно за ее штурвалом стоял какой-то упившийся ромом капитан, но капитана не было. Никого не было. Ни живых, ни мертвых, ни даже полуживых или полумертвых.
Неизвестно, куда плыла покинутая яхта с двумя атомными бомбами в трюме. Неизвестно, где оказалась бы она на исходе ночи, через сутки, через неделю, месяц. Возможно, с проплывающих мимо кораблей ее принимали бы за «Летучего Голландца». Возможно, ее затерло бы льдами Арктики или разбило о безлюдные скалы необитаемого острова. Вариантов было сколько угодно, хотя Провидение, как всегда, остановило выбор на одном. Подарив яхте четыре минуты и двадцать две секунды свободного плавания, оно направило ее форштевень прямо в пузатый борт рыболовецкого траулера «Голубой лангуст». Столкновение сопровождалось ужасным грохотом и паникой всех, кто нес вахту на «Лангусте». Штурман траулера до последней секунды пытался увернуться от идущей без опознавательных огней и сигналов яхты, но опыт и выдержка оказались бессильны. Ноги штурмана оторвались от пола, руки выпустили штурвал. Падая, он тоскливо подумал, что глубина здесь небольшая, но и тридцати метров хватит, чтобы команда «Голубого лангуста» утонула до прибытия помощи. На каком расстоянии от терпящих бедствие кораблей находятся те, кто поймает сигнал «SOS»? Сколько времени им понадобится, чтобы добраться в указанный квадрат залива Петра Великого? Когда они обнаружат траулер и протаранившую его яхту? А до рассвета оставалось два часа с небольшим. Это было сопоставимо с вечностью. Вполне сопоставимо.
Лиззи открыла глаза. Ее бросало из стороны в сторону. Ничего не было видно – только вода.
– Женя!!! – попробовала крикнуть американка, но открывать рот было ошибкой.
Хлебнув холодной горько-соленой воды, опомнившаяся Лиззи забила руками и ногами, но поглотившее ее море не собиралось так просто отказываться от добычи. Где верх, где низ? Где левая сторона, где правая? Ничего не было. И воздуха в легких тоже оставалось чуть-чуть. Гаа-с-сп!
Искаженный мукой голос принадлежал ей, Лиззи. Спасительный вдох сделала тоже она. А человека, вытащившего ее за волосы, звали Бондарь. Его лицо было таким бледным и бескровным, что казалось отлитым из серебра. Вокруг вздымались черные водяные горы, но внизу их мощь ощущалась слабее, чем на колышущемся суденышке. Они не захлестывали, они поднимали и опускали, поднимали и опускали.
Рука, качающая колыбель? Зачем же так часто, так неумолимо? Кому принадлежит эта властная рука? Почему она не останавливается, почему не дает захлебывающейся Лиззи передышки?
Га-ааа-сп!
Глоток воздуха пронзил легкие, словно раскаленный прут. Еще одна порция кислорода: порция жизни, дарованная Лиззи не свыше, не тем, кто яростно тряс вселенную, – ей не позволяла пойти ко дну совсем другая рука – рука Бондаря.
– Больше не тони, – прохрипел он.
– Же… – Лиззи хлебнула воды. – Женя!
– Молчи. Греби… Держись…
Настал черед Бондаря погрузиться во мрак. Не колеблясь, Лиззи нырнула за ним, нащупала воротник и потянула наверх. Кто сказал, что тонущие губят друг друга в смертельных объятиях? Кто выдумал, что возможности человеческого организма ограничены, что воля к жизни угасает одновременно с сознанием? Посмотрели бы они на мужчину и женщину, затерявшихся посреди расходившегося моря. Подсчитали бы, сколько раз один поддерживал другого. А потом бы уж рассуждали о возможностях людей. Не просто каких-то абстрактных людей. А людей любящих. Способных на самопожертвование.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу