Сергей Донской: Шпион, который ее убил

Как тут не чертыхнуться? Бондарь чертыхнулся. И взялся за дело.

Сорок минут спустя вершина горы Фишт осталась далеко. Бондарь наклонился, чтобы поправить крепления лыж, и упал на бок. Если бы только можно было просто полежать на снегу, который был мягче лебяжьего пуха!

– Если бы да кабы, – прошептал Бондарь, хватая разгоряченным ртом снег.

Слегка утолив жажду, он заставил себя сесть, исходя потом и паром. Разобраться с креплениями оказалось непростой задачей. Они замерзли и покрылись толстым слоем льда, образовав единое целое с такими же обледеневшими ботинками. Пришлось доставать зажигалку и скалывать наледь. Это заняло немного времени, но к концу процедуры влажный воротник свитера и волосы Бондаря сделались белыми от инея. Пар от него валить перестал. Нужно было двигаться дальше, чем скорее, тем лучше.

Подавив стон, Бондарь поднялся на одеревенелые ноги. Ему не слишком верилось, что он уцелел, но так оно и было. Несмотря ни на что, он прорвался. Его не остановил ни гранатометчик на канатной дороге, ни цепь автоматчиков, ни грузовики на горной дороге. Бондарь преодолел всю полосу препятствий и почти достиг цели. Впереди виднелись редкие огоньки, в неподвижном морозном воздухе звучала ритмичная музыка: дум-дум-дум. До поселка оставалось около километра. Там, конечно, не спрячешься, подумал Бондарь, шагая на лыжах, но там можно будет найти машину, чтобы добраться до Сочи или Дагомыса.

Поскольку мысленно он так и сделал, то отчаяние, охватившее его при появлении трех аэросаней, было почти непереносимым. Его взяли в полукольцо, обложили, как затравленного волка. Он не успел, а значит, проиграл. Попал в плен. Хоть стой, хоть падай… предварительно застрелившись.

Пистолет бы.

Пистолета не было.

Аэросани, вздымая тучи снега, подошли поближе и заглушили двигатели. Фары были выключены, что давало возможность рассмотреть механизированное воинство. «Шестеро против одного, – сосчитал Бондарь. – Шестеро вооруженных автоматами против одного безоружного мудака, против очередного кретина, возомнившего, что он может сделать этот мир чуточку лучше».

– Явились, не запылились, – сказал Бондарь автоматчикам.

Соблюдая десятиметровую дистанцию, они молча целились в него из укороченных омоновских «калашей». Отличное оружие для ближнего боя. Через пару секунд после того, как шесть указательных пальцев нажмут на шесть спусковых крючков, Бондарь превратится в окровавленный мешок с костями.

Вот тебе и счастливое Рождество, сказал себе Бондарь.

Выстрелы не прозвучали. Один из мужчин достал мобильный телефон и, коротко переговорив с кем-то, обратился к Бондарю:

– Лови. Тебя.

Тот умудрился схватить брошенную трубку окоченевшими пальцами. Поднес ее к уху. Буднично буркнул:

– Алло.

– Проветрился? – спросила Морталюк.

– Угу, – ответил Бондарь. – Чего тебе?

– Пообщаться хочу.

– Да пошла ты.

– Грубия-ан, – протянула Морталюк. – И это за все, что я для тебя сделала?

– А что ты для меня сделала? – спросил Бондарь. – Сауну организовала? В горы вытащила?

– Хотя бы.

– Это не компенсирует моих затрат.

– Каких затрат? – удивилась Морталюк.

– Моральных, – ответил Бондарь. – Длительное общение с гадинами вроде тебя отрицательно действует на психику. Я потерял веру в человечество, Марго… Маргарита Марковна. Кто мне ее вернет?

– Довольно болтать, дружок. Я жду тебя наверху. Несмотря на твое плохое поведение, тебе приготовлен еще один сюрприз. Последний.

– Оставьте его себе, леди. Я не сдвинусь с места.

– Неужели? – не поверила Морталюк.

– И не пытайтесь меня переубеждать, – сказал Бондарь, глядя в дула направленных на него автоматов. – Это бесполезно.

– Хочешь умереть?

– Не то чтобы хочу, но, пожалуй, в данной ситуации это единственный приемлемый для меня исход.

– Ты не сориентировался в ситуации, – хихикнула Морталюк. – Почему-то мне кажется, что ты изменишь свое решение, когда узнаешь, кто у меня в гостях.

Мороз, стоявший снаружи, не шел ни в какое сравнение с морозом, сковавшим Бондаря изнутри.

– Кто? – шевельнул он непослушными губами.

– А кого бы ты хотел увидеть? – игриво спросила Морталюк. – О ком ты постоянно думал, даже тогда, когда трахал меня? – Ее голос приобрел визгливую базарную интонацию. – Смелей, Женя! Человеку, который не боится умереть, стыдно робеть по пустякам. Назови ее имя. Сам.