Сергей Донской - Умри сегодня и сейчас

– Вы спешите?

– Не люблю откладывать неприятное на потом.

– «Потом» не будет, – возразил Вейдеманн. – Есть только «сейчас». Выслушайте меня еще раз, Евгений Николаевич. В операцию было вложено слишком много средств, труда и человеческих жизней, чтобы остановиться на полпути. Мы готовы отпустить вам все грехи. В конце концов Виноградский мертв, и его труды не возобновить. Но вы можете быть нам полезны, так воспользуйтесь этим. Я не питаю к вам ненависти. Более того, вы внушаете мне искреннее уважение. Но вы должны пойти навстречу. Сделайте это, пока не пришлось проклясть минуту, когда вы появились на свет.

– Вы сегодня необыкновенно красноречивы, – заметил Бондарь.

– К сожалению, не так красноречив, как мне хотелось бы, – кисло признался Вейдеманн. – Ведь вы остались при своем мнении?

– Как всегда.

– Что ж, пеняйте на себя.

Вейдеманн поднялся со стула и развел руками, давая понять, что прибавить к сказанному больше нечего. Бондарю показалось, что перед ним находится другой человек. Человек, способный угостить сигареткой перед казнью. Жаль, что штурмшарфюрер Рейн Вейдеманн не курил. В этот момент Бондарь не отказался бы от сигареты. Не проронив ни слова, он встал, готовясь к неизбежному.

Центральная башня, в которую завели Бондаря, когда-то служила храмом. Тут до сих пор сохранились клочья атласных драпировок, остатки резных панелей, алтарь и мраморные колонны, делящие зал на нефы. Подняв голову, Бондарь увидел, что под сводами купола сохранились отдельные фрески со сценами из жизни святых. Небожители взирали на него грозно, словно винили его в запустении в храме.

Конвой завел Бондаря в дверь за возвышением для хора. Пройдя коридором, заваленным обломками полусгнившей мебели, они поднялись по лестнице и оказались в громадной комнате, по всей видимости, являвшейся монастырской библиотекой. Пахло мышами. Было темновато, потому что половина окон была заколочена досками.

Вейдеманн сидел спиной к одному из таких окон за непропорционально длинным столом, покрытым красной плюшевой скатертью. По обе стороны от него торчали высокие резные спинки старинных стульев – три слева, три справа. Напротив каждого стула стояла пластиковая бутылочка с минеральной водой, стакан и пепельница. Еще на столе были разложены также ручки и большие блокноты с отрывными листами.

– Добро пожаловать, капитан, – произнес Вейдеманн не сулящим ничего хорошего тоном.

Если бы не оковы на руках и ногах и конвоиры с автоматами, Бондарь решил бы, что его пригласили поучаствовать в какой-то конференции. Но ему не предложили сесть, а поставили его к дальней стене, освобожденной от мебели. Прежде чем занять там место, Бондарь обратил внимание на специфические дыры в штукатурке. Пулевых отметин было много, однако следов крови на стене не осталось. Возможно, тут проходила имитация расстрелов. А может быть, кто-то просто палил в стену по пьяни.

– Что за цирк? – недовольно спросил он.

– Ничего смешного тут не намечается, – заверил его Вейдеманн. – Вас будут судить. Через несколько минут здесь соберутся все почетные члены «Эстонской лиги борцов за свободу». – Все они древние старики, но на покой уходить не желают. Иногда приходится тешить их самолюбие. Сегодня им захотелось поиграть в трибунал, и они специально съехались в замок со всех концов страны.

– А где мой адвокат? – насмешливо поинтересовался Бондарь, расценивая происходящее, как глупый фарс.

– Адвокат не потребуется, – ласково заверил его Вейдеманн. – Участь русского шпиона, уничтожившего восьмерых членов «Лиги», предрешена заранее. Другое дело, если бы вы согласились…

– Я уже дал ответ!

– Именно поэтому суд будет формальным. Ветеранам не терпится полюбоваться врагом, которого они приговорят к смерти. Они погостят в замке до завтрашнего утра, но на казни присутствовать не будут. – Новая циничная ухмылка искривила губы Вейдеманна. – Здоровье не то, берегут нервишки.

– Я могу здорово испортить им настроение, – предупредил Бондарь. – Кто-нибудь из ваших старикашек схватит инфаркт, услышав, что я о них думаю.

– Исключено. Ветераны наотрез отказываются воспринимать русский язык, хотя когда-то знали его не хуже любого из нас. Более того, они даже не станут общаться с вами напрямую. Каждый произнесет на заседании всего одно слово: «виновен» или «не виновен». – Почесав гладковыбритый подбородок, Вейдеманн заключил: – Думаю, вы догадываетесь, какое именно слово будет произнесено. Мне не придется вам его переводить.