Сергей Донской - Умри сегодня и сейчас

– Удивлены? – спросил Вейдеманн, растягивая удовольствие, как гурман, смакующий любимое блюдо.

Бондарю не хотелось тешить его самолюбие.

– Нисколько, – ответил он.

– Нам многое известно, – похвастался Вейдеманн, внимательно наблюдая за выражением его лица. – Вплоть до способа полового сношения, который вы предпочитаете. Ваша подружка не страдает излишней скромностью.

– Я тоже, – сказал Бондарь. – Дайте закурить.

– Предпочитаю сигаретам хорошую пищу.

– И непринужденную беседу с приятным собеседником.

– У вас есть чувство юмора, – помрачнел Вейдеманн, – но отсутствует инстинкт самосохранения. Вы даже не поинтересовались, что нам от вас нужно.

– Считайте, что поинтересовался, – заверил его Бондарь. – Если вы рассчитываете получить за нас выкуп, то вас ждет разочарование. Мы не дети олигархов.

– Конечно, – насмешливо согласился Вейдеманн. – Вы выкормыши Лубянки!

– Если даже это правда, – сказал Бондарь, – то вам от этого не легче. Россия не платит выкупы террористам. Она даже не вступает с ними в переговоры.

– Мы не террористы! Мы патриоты. – Вейдеманн нервно переплел пальцы. – Пойманные с поличным агенты ФСБ помогут нам добиться цели.

– Каким образом?

– Вы и Вера выступите перед видеокамерой, честно рассказав о всех своих злодеяниях. К этому вы дружно добавите, что Россия регулярно засылает к нам шпионов и диверсантов, стремясь дестабилизировать обстановку в стране. Несколько подробных интервью, чтобы ни у кого не возникло сомнений при трансляции записей по телевидению, и ауф видерзейн. Мы отпустим вас на все четыре стороны.

Бондарь отрицательно покачал головой:

– Я бы согласился, если бы действительно имел какое-то отношение к спецслужбам. Но я обычный коммерсант, меня сразу раскусят. А уж о Вере и говорить нечего.

Лицо Вейдеманна потемнело.

– Не морочьте мне голову! – процедил он.

– У вас находятся наши документы. – Бондарь пожал плечами. – Проверьте.

– К чему эти формальности, – поморщился Вейдеманн. – Ваши упражнения с огнестрельным оружием говорят сами за себя. Прекратите упорствовать, это неразумно. Что мешает вам выступить по телевидению и преспокойно жить дальше?

– Мне также ничто не мешает отказаться и умереть.

– А ваша подруга? Даже если бы она тоже захотела умереть, то у нее нет цианистого калия в пуговице. Продолжать?

«Нет!!!» – молнией пронеслось в мозгу Бондаря.

– Конечно, – кивнул он.

– Вы сами не оставляете нам выбора, – угрожающе произнес Вейдеманн. – Нам надоело ждать. Мы хотим, чтобы вы заговорили как можно раньше. У вас хорошее воображение? Представьте, грубые солдафоны вводят сюда девушку, которую вы еще недавно держали в своих объятиях…

– Надеюсь, голую? – полюбопытствовал Бондарь, забрасывая ногу за ногу.

– Естественно, – подтвердил Вейдеманн, лицо которого было уже не просто красноватым, а пунцовым. – Бравируете хладнокровием? Хотите казаться безжалостным циником? Но мы тоже умеем быть безжалостными с врагами. – Кулак Вейдеманна обрушился на стол.

– Продолжайте, продолжайте, – вежливо попросил Бондарь.

– И вот Веру заводят, – Вейдеманн облизнулся. – Она не знает, что ее ждет, но заранее напугана. Молит вас взглядом о помощи…

– А я равнодушно отворачиваюсь.

– Не выйдет! Вам введут лекарство, чтобы вы не падали в обморок и хорошенько видели все в деталях. – Обещание сопровождалось змеиным движением языка. – Думаю, следует начать сразу с наиболее нежных частей женского тела. Приказать ее привести?

– Не надо.

– Значит, вы согласны выполнить наши условия?

– Сначала пусть мне дадут сигарету, – потребовал Бондарь, не ответив ни «да», ни «нет».

Напряжение в комнате спало так резко, словно присутствующие находились в самолете, вырвавшемся из затяжного пике. Вейдеманн выставил на стол девственно чистую пепельницу, кивнул охранникам. Кто-то из них сунул Бондарю «Мальборо», дал ему прикурить. В считаные секунды спалив сигарету до фильтра, он буркнул:

– Можно еще одну?

– Можно, – кивнул Вейдеманн. – Итак? – спросил, когда вторая сигарета превратилась в фильтр.

– Вот так…

Приподнявшись, Бондарь врезал штурмшарфюреру с правой. На мужественном лице Рейна Вейдеманна появилось выражение детской обиды, потом оно пропало. Не обиженное выражение, а само лицо. Опрокинувшись вместе со стулом, Вейдеманн исчез из виду.

Оглянуться Бондарь не успел. Приклад обрушился на его затылок. В камеру его бросили с окровавленной головой и отбитыми почками. Обычный плевок потребовал от него неимоверных усилий, однако при этом он не скривился, а улыбнулся. Благодаря его детской выходке Веру на допрос не привели. Еще один день прожит. Главное – не задумываться о том, сколько их впереди.