Хараламб Зинкэ - Объект 112

Рассудив, что он еще слишком молод, чтобы садиться на электрический стул, Курт спросил, что от него требуется.

— Очень немногое, — ответил американец. — Мы просим вас с сегодняшнего дня передавать своему начальству ту информацию, которую будем давать вам мы. Согласны?

Курт кивнул.

Через несколько дней он уже передавал в Германию своему шефу господину Конраду информацию, доставляемую ему ФБР.

В конце 1943 года Берлин приказал «Арийцу» срочно вернуться в Германию. Озадаченный Курт сообщил об этом в ФБР. Оттуда ответили согласием на выезд, но предупредили: «Где бы вы ни находились, мы найдем вас, если будет нужно».

В Берлине после короткого отдыха Шерф был вызван к Конраду. Тот поблагодарил его за хорошую работу, повесил на грудь шпиона Железный крест и рассказал ему о новом задании.

Через некоторое время, весной 1944 года, Курт Шерф открыл в Бухаресте мастерскую по ремонту авторучек с надписью на вывеске

Леон Гершкович.

Манека был утомлен и зол после ночи, проведенной на скамье в зале ожидания Северного вокзала. Утром он снова пришел на улицу Бэрэцией. На этот раз ему повезло: мастерская была открыта. Склонившись над работой, за грязной занавеской сидел мужчина в черной тюбетейке. Манека почувствовал, что его сердце забилось сильнее и тревожнее. Да, это, по-видимому, Леон Гершкович.

— Добрый день, — осторожно произнес Манека с порога, окидывая зорким взглядом помещение мастерской. Кроме хозяина, в ней никого не было.

— Добрый день. Чем могу служить? — отозвался хозяин, не отрываясь от работы.

— Мне нужен колпачок вот к этой авторучке… Он не найдется у вас?

— Что вы, не найдется! У меня все есть, — вскочил хозяин, — моя мастерская…

Манека положил на столик синюю авторучку без колпачка и добавил:

— Что вы скажете об этом пере?

На лице Гершковича появилась услужливая улыбка. Он взял перо и внимательно осмотрел его.

— Хорошее перо, — произнес он, а потом, словно забыв о посетителе, начал рыться в каком-то ящике. Наконец, он обернулся.

— Я нашел, что вам нужно. — И Гершкович протянул Манека колпачок. Тот внимательно осмотрел его, а потом приставил к головке своей авторучки и легко завинтил. «Все в порядке, — подумал Манека, — это „Ариец“.»

— Я от «Сюзанны», — произнес Мирча.

— Если бы ты знал, как давно я тебя жду, — быстро проговорил Гершкович, вскидывая очки.

— Где мы можем свободно поговорить?

— Сейчас десять часов, — сказал «Ариец». — В одиннадцать уходит поезд на озеро Снагов. Выезжай с ним. Вечером не возвращайся в Бухарест, а разыщи дом отдыха «Сэнэтатя» и спроси администратора — маленького человека с бородавкой ка носу. Скажи ему, что тебя послал я, Гершкович. Он тебя приютит, а в полночь мы встретимся и поговорим.

Манека хотел было что-то спросить, но «Ариец» властным тоном остановил его:

— В полночь…

«Ариец» привык к дисциплине и пунктуальности — с посланцем «Сюзанны» он встретился ровно в полночь. С интересом рассматривая сидевшего перед ним человека, Манека с удивлением обнаружил, что в облике «Арийца» нет ничего, связанного с профессией бедного еврея-ремесленника. Перед ним был человек с отличной выправкой прусского офицера, и только лицо резко контрастировало с военным обликом «Арийца».

В свою очередь и Курт Шерф внимательно изучал Манека. Он всегда считал, что понимает людей и разбирается в них. Сильная нижняя челюсть Мирчи была признаком смелости и настойчивости, и эта внешняя деталь сразу определила то доверие, которым «Ариец» проникся к посланцу «Сюзанны».

Курт первым прервал молчание.

— Я попрошу рассказать о моей стране. В каких городах вы были? — спросил он по-немецки.

Манека по-немецки же отвечал, что был в Мюнхене, Нюрнберге, Франкфурте-на-Майне. Примерно с полчаса рассказывал он своему новому шефу о жизни в Западной Германии, о парадах и смотрах войск возрождаемого вермахта.

Слушая его, Курт встал и отошел к окну. Манека решил, что «Арийцу» наскучил его рассказ, поэтому поспешил закончить и заявил, что готов выслушать указания.

Курт Шерф в ответ энергично сделал поворот кругом, еще раз показав при этом отличную строевую выучку. Теперь лицо его выглядело жестким и каким-то чужим. Он сел на стул около Мирчи и разложил на столе карту.