Питер О'Доннелл - Недоступная девственница

Полдень. Брюнель отправился с инспекцией на ферму и будет отсутствовать не меньше часа. Кроме него, в кабинет никто не может войти. Чтобы прослушать запись, времени более чем достаточно. И тем не менее Чанс колебался. Бросить все, закрыть ящики и уйти. Но в памяти продолжали звучать слова Брюнеля о том, что придет день, и ему, Адриану, придется беспрекословно выполнять приказы Блейз.

Выругавшись сквозь зубы, Адриан взял трясущейся рукой наушники и включил магнитофон. Рядом с кнопкой «Пуск» был еще один тумблер, очевидно, для включения радиопередатчика, но Адриан решил его не трогать: не дай Бог, Брюнель носит с собой настроенный на эту частоту приемник!

Через десять минут, когда лента смоталась примерно на четверть, он выключил магнитофон. Минут пять он сидел неподвижно, словно в шоке, вспоминая услышанное и прикидывая, какие возможности открывает ему эта удивительная, фантастическая находка. Адриан чувствовал, что стоит только протянуть руку; и он станет обладателем чего-то очень ценного, но прежде надо было осмыслить, чего именно.

Фантастическая находка, другого слова не подберешь…

Адриан вспомнил, где он находится, смотал ленту на начало, задвинул ящик с магнитофоном и аккуратно поставил на место верхний ящик. В ту ночь он долго не мог заснуть. То, что он услышал в динамике магнитофона, заставляло его трястись от возбуждения. Адриан чувствовал: перед ним открывается невероятная перспектива.

Он заснул только под утро с мыслью о том, что теперь ему будет принадлежать все. Все…

Он заснул с улыбкой на губах, а утром был как всегда спокоен и собран. Прежде чем сделать то, что он задумал ночью, надо было внимательно прослушать всю ленту, и не исключено, что существуют другие записи. Сегодня днем Брюнель и Жако поедут в Кигали. Не считая Лизы, Чанс будет единственным человеком во всем северном крыле, а Лиза… Адриан криво усмехнулся. Лиза близко не подойдет к кабинету. У меня будет полно времени.

Уже через сутки после разговора с Джайлзом Модести ощутила изменения в своем состоянии: прояснялось сознание, возвращалась способность к анализу. Она уже могла сосредоточиться на какой-то одной мысли и оценить поставленную перед собой задачу.

Через двое суток желание действовать стало почти непреодолимым, Модести казалось, что оно буквально гудит в ней, как маховик динамомашины. Она чувствовала, как к ней возвращается ее «я», и уже несколько раз вела мысленный диалоге Уилли Гарвином.

«Все будет хорошо, Уилли, любовь моя. Он рассчитывает, что наркотики выведут меня из игры, — знаешь, если бы Джайлз не догадался, так бы оно и получилось. Смятение, хаос мыслей… — это ужасное ощущение, ты вначале действуешь по инерции, а затем наступает апатия. Но теперь все позади. Мне почему-то кажется, Уилли, что в конце концов все окажется гораздо проще, чем я думаю. Единственное, что сейчас нужно сделать, так это добраться до Джайлза, вытащить его и на одной из машин рвануть через границу. Я поеду в Калимбу. Там живут Джон и Эйнджел — миссионеры, о которых я тебе рассказывала. Они позаботятся о Джайлзе. А вот когда он будет в безопасности, я вернусь сюда и разберусь со всей этой шайкой — с Брюнелем, Чансом, Муктаром — с каждым, кто окажется у меня на пути. И не волнуйся, Уилли. Я буду осторожна. Мне бы очень хотелось разделаться с ними прямо сейчас, но это рискованно. Главное — вытащить Джайлза. Будь бы ты со мной… Мы могли бы… нет, не хочу даже думать об этом. Со мной все в порядке, но я ужасно скучаю по тебе. Спи спокойно, Уилли, любовь моя».

Последние два дня они, как и раньше, продолжали обрабатывать Модести, обращаясь с ней то жестко, то изысканно вежливо, но делали это как-то равнодушно, словно без цели. Так, мелкие уколы и глупые подначки. Сегодня ее вообще оставили в покое, видимо, потому, что Брюнель и Жако уехали, а насколько Модести могла понять, Брюнель не доверял Чансу самостоятельных действий.

Модести была заперта в своей комнате, и это ее устраивало. Узнав о наркотике в воде, она теперь надолго погружалась в транс, контролируя действительность лишь из глубин подсознания, как ее учили в юности. Этим Модести окончательно очистила организм от яда, а еженощные упражнения вернули телу хорошую физическую форму.

На третью ночь Модести решила проверить себя. Дверной замок легко открылся отмычкой из проволоки, которой она, выломав из пружины своей кровати, придала нужную форму. Облачившись в черные джинсы и майку — ее единственную собственную одежду, — Модести, словно призрак, выскользнула из комнаты и в течение двух часов обследовала спящий дом.